Путешественники прошли вслед за караваном внутрь крепости, на широкую площадь. Старший караванщик, невысокий суетливый старик, выстроил повозки в три ряда: грузовые повозки поближе к складам, за ними клетки с рабами и наконец военные повозки — жерла пушек были повернуты в сторону степи.
Неподалеку находился постоялый двор, двухэтажное глинобитное строение с покатыми стенами. Нижний этаж занимали кухня, таверна и общая комната для проезжающих; наверху помещались маленькие комнаты, выходящие в коридор. Путешественники нашли хозяина постоялого двора на первом этаже; это был коренастый человек в черных сапогах и коричневом переднике с серым, как пепел, лицом. Высоко подняв брови, он оглядел Траза, одетого как кочевник, Анахо в его живописных лохмотьях когда-то элегантного наряда Дирдиров, Рейша, на котором были брюки и жакет со шнуровкой, какие носят только на Земле, но без всяких возражений предоставил им помещение и даже согласился подыскать новую одежду.
Комнаты были небольшие — восемь на десять футов. Там стояла кровать — деревянная рама с натянутыми вдоль и поперек кожаными полосами, поверх которых был наброшен плоский матрас, набитый соломой, и стол, где стояли таз и кувшин с водой. После изнурительного пути по степи все это казалось почти роскошью. Адам вымыл лицо и руки, побрился и разложил свою новую одежду, обычную для планеты Тчаи — широкие брюки из коричнево-серого холста, белую рубашку из грубого домотканого материала и черный жилет. Выйдя из комнаты, он посмотрел из окна коридора вниз, на площадь. Каким нереальным казалось ему сейчас прошлое! По сравнению с экзотической пестротой Земля представлялась скучной и бесцветной, но от этого не менее желанной. Рейш вынужден был признать, что отчаяние и чувство одиночества мало-помалу теряют свою остроту. Его нынешняя жизнь была полна опасностей, но предвещала обилие приключений. Рейш старался отыскать среди повозок, стоящих напротив его окна на противоположной стороне площади, домик с решетками на окнах. Без сомнения, девушка, сидевшая внутри, — пленница. Почему в ее глазах такая безысходная тоска? Какая судьба ее ожидает?
Однако среди множества причудливо изогнутых крыш и куполов трудно было разглядеть что-нибудь определенное. «Ну что же, все к лучшему», — сказал он себе. У него хватает собственных забот. Какое ему дело до горестей молодой невольницы, которая промелькнула перед его глазами? Рейш вернулся в свою комнату.
