Потом начался какой-то спуск или же меня понесло прочь, и я увидела некоторые вещи, которые могу описать. Вот одна из них: в том меньшем пространстве или мире, не знаю, как его следует называть, боги или волшебные существа разыгрывали всевозможные ситуации. Сама будучи человеком, я вспоминаю эти существа тоже в виде людей. Один из них, например, придал конкретную форму вибрации энергии, направив ее по кругу. Он был очень силен, однако искалечен. Он работал, как кузнец в кузнице, создавая замкнутые колеса энергии, обладающие страшной мощью, исторгающие пламя. Он, их создатель, был сожжен ими до черноты и вот-вот мог рассыпаться в горстку праха, которая уместилась бы в морской раковине; глаза у него стали как гончарная печь, когда ее откроешь после обжига, а волосы — как горящие проволочки, но он все продолжал сворачивать петли энергии, замыкая ее в колеса, запирая силу внутри другой силы. Все вокруг этого существа теперь было черным и пустым, только эти колеса вращались, мололи, перетирали. Были там и другие существа, метавшиеся словно птицы, несомые бурей, летящие с криком над этими огненными колесами и пытающиеся остановить их вращение, однако, попав под такое колесо, они буквально взрывались огненными перьями. Сам Мельник теперь казался тоненькой оболочкой, содержащей тьму, он ослабел, выжженный дотла, и тоже попал во вращение и горение этих колес, что-то без конца перемалывавших, и его самого наконец перемололо, превратив в тончайную черную пыль. Колеса эти, вращаясь, все увеличивались в размерах, соединялись друг с другом, пока вся машина, зацепившись зубцами, не остановилась и не взорвалась, не разлетелась, сверкнув, на куски. Каждое колесо, взрываясь, ярко вспыхивало, и в этой вспышке представали лица, глаза, цветы, чудища, горящие на кострах, взрывающиеся, гибнущие, превращающиеся в черную пыль. И все кончилось, лишь мелькнул световой блик во Вселенной энергии, и тьма поглотила ее, точно пузырек пены, точно одно мелькание челнока, точно блестку слюды. Черная пыль улеглась по форме открытых спиралей. Потом начала двигаться и шевелиться, и внутри ее родилось некое мерцание, словно пылинки танцевали в солнечном луче. Это начала свой танец черная пыль. Потом танец постепенно замер, и где-то близко, слева кто-то заплакал, словно маленький зверек. То плакала я сама, плакал мой разум и мое «я», ощутившее себя в этом мире; и я снова начала становиться самой собой; однако душа моя, свидетельница увиденного, противилась этому. И лишь разум мой продолжал упорно тащить ее из Девятого Дома обратно ко мне, зовя и плача, и она наконец вернулась.
