Миры Урсулы Ле Гуин. Том 8 | страница 12



Когда она умерла, ее дочь вернулась в дом своей бабушки в Кастоху. Ясная Погода с сыном жили вместе с одним семейством из Дома Желтого Кирпича. В это время он как раз получил свое последнее имя, данное ему членами Общества Сажальщиков во время Танца Вина: Белое Дерево. Он продолжал работать в садах Синшана, сажал деревья, ухаживал за ними, обрезал сучья, подчищал и удобрял землю, собирал плоды и отбирал лучшие саженцы. Он стал членом Общества Зеленых Клоунов и танцевал Танец Вина, и Танец Вселенной, и Танец Луны, пока ему не исполнился восемьдесят один год. Он умер от воспаления легких, поработав под дождем в сливовых садах Синшана.

Белое Дерево был отцом моего отца. Это был добрый и молчаливый старик. Я пишу это для библиотеки, принадлежащей его хейимас в Синшане, и сделаю еще одну копию для библиотеки его хейимас в Кастохе, чтобы Белое Дерево еще хоть какое-то время вспоминали добром, когда сажают грушевые деревья или хвалят наши сады.

История третьего ребенка

Рассказано Пятнистым Козлом из Дома Обсидиана (Мадидину)

Моя мать не собиралась беременеть мной,
она была слишком ленива, чтобы сделать аборт,
и мое первое имя было Неосторожность.
Она была из Дома Обсидиана,
из города Мадидину,
а дом ее назывался Пятнистые Камни.
Жители Мадидину похожи на гравий,
похожи на песок,
похожи на бедную почву.
Отец мой был из Дома Синей Глины,
он жил в Синшане,
в семействе своей матери.
Жители Синшана похожи на чертополох,
похожи на крапиву,
похожи на ядовитый дубок.
Муж моей матери тоже был из Дома Синей Глины,
он жил в Мадидину,
в ее семействе.
Я человек никому не нужный,
никудышный,
с маленькой душою.
Я не учился как следует танцевать,
или как следует петь,
или как следует писать.
Я не люблю возделывать землю,
я никаким мастерством не владею,
животные бегут от меня прочь.
Мои старшие сестра и брат были сильнее меня
и никогда меня не ждали,
никогда ничему меня не учили.
Муж моей матери был их отцом,
но любил и привечал только их,
а меня никогда даже не учил ничему.
Мать моей матери была со мной нетерпелива,
она считала, что мне не следовало рождаться,
она говорила, что меня и учить-то не стоит.
Я никогда не танцевал ни одну вакву,
пока мне не исполнилось тринадцать.
Никто в нашей хейимас не желал научить меня песням,
никто не желал научить меня танцам.
В четырнадцать я надел некрашеные одежды,
и люди из Дома Синей Глины из Синшана взяли
меня
в Путешествие За Солью,
но мне никаких видений не являлось.
Когда мне исполнилось пятнадцать,