Не то что серверные, да? Кобель!
Через месяц покатушек в Бобровке Тоня взяла надо мной девочковое шефство: «А ты где живешь? А с кем? А как расслабляешься? А парень есть? Чтооо?! Ты ваще ни-ни?»
Только слегка. Целовалась с твоим. Не в счет.
— Ладно, не дрейфь! Наладим тебе жизнь!
— Может, не надо?
— Надо, Антонова, надо! Тебе кто из парней в магазине нравится?
— А я их, что ли, вижу? Они ж наверху!
— Мда… Ну хорошо. Сначала покажем тебя, а потом выберем из… ну…
— Претендентов на переспать?
— Типа того.
— И?
— И я тебя приглашаю! Скажем… В понедельник на эль и пиво, во вторник — на коктейли, в среду — на вино. Освобождай вечера.
— О! Да! Спасибо, что предупредила! Мои вечера обычно расписаны на месяц вперед.
Шутка.
— Ага, я так и поняла. Готовься! Морально и… в общем, готовься.
В понедельник мне было нечего надеть, и я перемеряла дюжину Тониных платьев. Отвергла декольте, вырезы на спине и те, в которых из-под юбки должны быть видны стринги.
— Ну ты и ханжа, Антонова.
— Я ханжа, да? Щас вообще никуда не пойду!
— Ладно, ладно!
Интересно, как это — переспать именно с Мишкой. Напьюсь — и спрошу.
Выбрала, наконец, платье в пол. Сзади молния — от затылка до пяток, впереди — ткань под горло — как щит. Надела и успокоилась. В этом, говорю, пойду.
— Пояс верности дать? — троллит Тоня.
— Свой-то не снимаешь поди!
Красилась — два раза попала тушью в глаз. Три раза испортила стрелки. Четыре раза перекрашивала губы.
— Пока ты тормозишь, всех нормальных парней расхватают!
— А может, я по девочкам?
Тоня, не беси меня.
— Что?!
— Шучу.
Наконец, собрались. Вышли.
Тоня рассчитала верно. В баре с порога становятся закадычными друзьями даже с иноземцами, не владеющими языком. После первого глотка — братание, выпивка на брудершафт. Народа много, тесно, броуновское движение. Сердце стучит в ребра. Выпустите меня.
Вот чего недостает в моей жизни, мама. Прикосновений. Касаний, чтобы привлечь внимание. Объятий, чтобы проявить дружелюбие. Похлопываний по плечу, чтобы поддержать. Ты-то меня никогда не обнимала. Поэтому мне так холодно. С рождения и сейчас.
Я загрустила в толпе, налегла на Синюю Бороду. Потом еще на одну. И еще. После третьей бутылки потеряла Тоню из виду. Вот она мелькнула здесь, там. Вот у нее тушь потекла. Вот кто-то из девочек поцеловал ее в щеку и оставил бордовый след.
Мы встретились в туалете. Тоня — веселая, а я — мрачнее тучи.
— Ты чего, Антонова?
— Да блин, тоска. Пойду…
— Ну… Не торопись, я сейчас.
