— Пока, — сказал он и нажал кнопку; двери закрылись, отгородив его от Рони. «Увидимся в том месте, которое неохристиане называют адом, — подумал он. — Вряд ли раньше. Если не считать адом нашу реальность, что весьма правдоподобно».
Спустившись, он вышел из здания «Наборов П. П.» и встал под термозащитным козырьком, ища взглядом такси. Когда такси появилось и он направился к нему, кто–то окликнул его по имени. Это была Рони.
— Подожди, Барни.
— Ты с ума сошла, — сказал он. — Возвращайся. Не бросай свою многообещающую карьеру ради того, что от меня осталось.
— Мы собирались работать вместе, помнишь? — сказала Рони. — Чтобы, как я тогда выразилась, предать Лео. Почему мы не можем сотрудничать и дальше?
— Все изменилось. Из–за моего болезненного нежелания, или неспособности, или называй как хочешь, — отправиться на Луну и оказать ему помощь.
Он чувствовал безразличие к собственной персоне, будущее которой рисовалось отнюдь не в радужном свете.
— Боже мой, ведь ты на самом деле не хочешь остаться со мной, — сказал он девушке. — Когда–нибудь с тобой что–то может случиться и тебе потребуется моя помощь. А я наверняка сделаю в точности то же самое, позволю тебе утонуть, не пошевелив и пальцем.
— Ведь речь шла о твоей…
— Об этом всегда идет речь, — заметил он, — когда что–то делаешь. Это название комедии, а мы в ней актеры.
Это его не оправдывало, по крайней мере, в собственных глазах. Он сел в такси, машинально назвал адрес и откинулся в кресле, пока машина поднималась в раскаленное добела небо. Далеко внизу под термозащитным козырьком стояла Рони, глядя из–под руки вслед удаляющемуся такси. Она явно надеялась, что он передумает и вернется.
Однако он этого не сделал.
«Требуется определенная смелость, — думал он, — чтобы посмотреть себе в глаза и сказать: я ни на что не годен. Я совершил зло и совершу его снова. Это не случайность; таково мое истинное я».
Наконец такси начало снижаться. Он полез в карман за бумажником и с удивлением обнаружил, что это не его дом. В панике он пытался сообразить, где находится. Внезапно он понял. Это был дом 492. Он назвал адрес Эмили.
Вот так! Назад в прошлое. Туда, где вещи имели смысл. «Когда я делал карьеру, — подумал он, — когда знал, чего хочу, знал даже в глубине души, что готов отдать, от чего отказаться, чем пожертвовать…, и ради чего. А теперь…» Теперь он пожертвовал своей карьерой, чтобы — как он считал — спасти жизнь. Так же, как когда–то он пожертвовал Эмили, чтобы спасти свою жизнь, — это было так просто. Не было ничего проще. Это был не идеализм и не долг, вытекающий из пуританских, кальвинистских убеждений. Это был лишь инстинкт, как у самого примитивного червяка. «Господи! — подумал он. — Я сделал это; сначала бросил Эмили, а теперь Лео. Что я за человек? А следующей — и я был достаточно честен, чтобы об этом сказать, — была бы Рони. Это неизбежно.
