Последние дни. Павшие кони | страница 26
– Нужно поговорить, – сказал Кляйн.
– Ладно, – ответил Рамси, попросив прощения у безногого. – Что случилось?
– Господи, что это за вечеринка такая?
– Это праздник Гуса, – сказал Рамси. – Его трешка. А где ваша выпивка? Купить еще?
– Какого черта это значит?
– Разве не очевидно? – спросил Рамси. Он взглянул на Кляйна, широко раскрыв глаза, а потом покачал головой: – Я забываю, что вы плохо нас знаете. Это вечеринка в честь ампутации.
– В честь ампутации.
– Как первый выход в свет. Гус лишается двух пальцев. По этому случаю он собрал друзей. Перескакивает с однушки к трешке.
– Господи, – сказал Кляйн. – Я ухожу.
Кляйн двинулся к двери, но Рамси положил обрубок руки ему на грудь и прошипел:
– Нельзя уходить, ведь вы уже пришли. Вы очень расстроите Гуса.
– Но, – начал Кляйн. – Но я же в это все не верю. Я не могу остаться.
– Дело не в вере. Вы просто еще не услышали зова.
– Нет. Дело в вере.
– Мне все равно, во что вы верите, – сказал Рамси. – Останьтесь ради Гуса. Он вами восхищается. Что он такого сделал, чем заслужил, чтобы вы его бросили?
– А что он такого сделал, что заслужил ампутацию пальцев?
– Он смотрит на это иначе, – ответил Рамси. – У него был зов. Для него это испытание веры. Вам верить необязательно, но уважать-то вы его можете.
– Мне нужно идти, – сказал Кляйн, подавшись вперед.
– Нет. – Рамси все не опускал культю. – Прошу, ради Гуса. Имейте сострадание. Прошу.
Ко времени, когда началась ампутация, Кляйн уже опустошил несколько бокалов – более того, выпил столько, что перед глазами все расплывалось. Чтобы хоть как-то видеть, приходилось прикрывать один глаз культей.
Наконец Рамси уговорил его оставить выпивку и заманил через раскрытую перегородку в другую половину комнаты. Кляйн стоял на краю освещенного круга, слегка покачиваясь, Рамси – позади, поддерживая его культей под мышкой. Посредине находился доктор, уже натянувший маску. Он скинул ткань с металлической тележки, раскрыв ассортимент орудий, из которых половина казалась хирургическими инструментами, а половина – прямиком с кухни шеф-повара. «Господи», – подумал Кляйн.
В круг вошел Гус, с улыбкой, под тихие аплодисменты джентльменов в смокингах. Двух из них вызвали из круга в качестве свидетелей, каждый взял Гуса под локоток своими обрубками. Он наклонился над большим столом, положил на него руку ладонью вверх. Врач взял со стола шприц и ввел иголку в руку Кляйна. Его пальцы дернулись. Нет, в руку Гуса, понял Кляйн; это же не его рука, с чего он стал считать ее своей? Все четверо – врач, Гус, два свидетеля – стояли, как скульптурная группа, такие неподвижные, что Кляйну их вид был невыносим, и только врач шевелился время от времени, поглядывая на часы. Наконец он снял с металлической тележки палочку и потыкал ею в руку.