— До нас прозябала здесь какая-то сволочь, — Алексаев протянул Шевруку и Клинцову окурки дешевых немецких сигарет. — Еще тепленькие. Курили только что.
Резкий скрип прервал его слова. Тощая лошадь втащила на шоссе телегу с двумя громадными бидонами. Между ними притулилась малоприметная фигурка, укутанная в темный платок.
— Молочные бидоны! Сметанкой бы подзаправиться! — Хомченко потер ладонями с уже просохшей грязью. — С паршивой овцы хоть шерсти…
— Тихо! Всем пригнуться! — перебил Клинцов.
Выехав на утрамбованный гравий, лошадь зарысила с резвостью, неожиданной для ее худобы, Колеса уже не скрипели, а визжали.
Клинцов и Лева перемахнули вязкий гребень окопа. Сбежали вниз — к шоссе, навстречу повозке.
Бабенка крикнула «тпру!», и лошадь остановилась.
— Ой, дядечки!.. Ничегошеньки у меня нет сёдни!.. Даже хлебушка нет!
На Клинцова и Леву глянуло маленькое смуглое личико с большими, поблескивающими глазами и заостренным подбородком. Искривились нежные лепестковые губы:
— Ей-бо, паночки!.. Ничегошеньки!
Не бабенка, а девушка. Нельзя дать и шестнадцати. Голосишко хриплый, простуженный.
— Чего ж ось не смажешь? — спросил Клинцов.
— А гады не дают, — воскликнула девушка и хлопнула себя по губам ладошкой. — Ой, паночки!.. Не подумайте. Не про немцев я… Я насчет управляющего… Жмот управляющий…
— Ты за кого же нас приняла? — улыбнулся Клинцов. — Обозналась, товарищ девочка!..
Он распахнул плащ. На гимнастерке его багряно сверкнул орден Красного Знамени.
Девушка живо соскочила с телеги. В истертой спортивной мальчишечьей фуфайке, худенькая, но крепкая, словно мальчишка, потянулась к ордену: потрогать, погладить…
Опомнилась, отдернула руку.
— Миленькие!.. Да что вы на самом виду маетесь! Уходите, спасайтесь! Я ж думала — караульщики вы, фашистами нанятые… Везу вот с молокозавода начальникам ихним на пересыльный пункт… И всякий раз из окопов караульщики ссыпаются хоть малость урвать. А вы спасайтесь: пушки сюда везут. И солдатни — орава!
Она перевела дыхание, взглянула на подбежавшего Шеврука. Тот догадался: речь идет о чем-то важном. Девушка сообщила, что вчера вечером расчеты трех больших орудий на тягачах свернули с магистрали в шоссейный тупичок, где автодорожные мастерские. Рано утром ремонтники откинули брезент и в моторе ковырялись, а сейчас, наверное, выезжают.
— Да, может, им еще до полудня процувать, — вздохнул Шеврук.
— Не может! — Она стремительно повернулась к нему и потрясла кулачками перед лицом. — Уже с телеги, когда бидоны привязывала, видать было: на других тягачах усаживались по десятку… Выезжать изготовились.
