— Заезжали, стало быть. И ждешь еще, — голос Алексаева перекинуло в зловещую ласковость. Почти черные, слегка на выкате глаза щурились, будто прицеливался. — Ждешь еще… Чтоб окончательно снюхаться?
Лесника передернуло.
— Ниц, червонны панове! Снюхиваются-то псы. Ниц! — он осекся на полуслове.
Скрипнула калитка. Вошел еще кто-то… Это был старший сержант Ковеза.
— Товарищ комиссар! — раздался его хрипловатый басок. — Доложить бы треба.
Этим «бы», то есть отступлением от уставных форм обращения к старшим, Ковеза намекнул на желание поговорить наедине.
В тот же момент Клинцов встретил взгляд лесника. Быстрый взгляд, почти мгновенный. Но в нем уже не сквозило наигранное спокойствие. Скорее — надежда. У Клинцова мелькнула догадка, что ранее хозяин попросту не поверил обращению «товарищ». А сейчас, после слов «товарищ комиссар», поверил?
Прошла секунда. Клинцов отвел глаза от лесника. Повернулся к Алексаеву.
— Ладно, товарищ лейтенант, выслушай своего разведчика.
Клинцов еще на шаг подступил к леснику, уловил запах полыни от его меховой безрукавки.
Тот хотел что-то сказать, но замер при виде ворвавшегося во двор Алексаева. Ковеза, перешагнув следом за лейтенантом порожек калитки, привычным движением заставил свой шмайсер на ремне скользнуть из-за плеча прямо в руки.
Круглое лицо командира разведки, вообще довольно полнокровное, стало сейчас багровым. На какие-то секунды он забыл о присутствии комиссара.
— Та-ак, хозяйчик… Обиженного разыграл? Ему, видите ли, слово «снюхались» не по нраву. Мол, ежели фашисты — псы, то я не таков. Ишь ты! Маху дал хозяйчик. Песьи прислужники гаже, чем сами псы. Песьи прислужники лезут из кожи — затаптывают следы песьи. Лезут из кожи, влезают в автомобильные покрышки.
В этот момент Клинцов раскаивался, что взял с собой лейтенанта. Быстро подыскать удобнейшие подходы к шоссе для минирования, разведать надежность обороны гарнизона железнодорожного узла — в таких делах лишь немногие вровень с Алексаевым. Но для осторожного прощупывающего разговора он не подходит.
Между тем Алексаев уже совладал с захлестнувшим его приливом злобы и заставил себя говорить спокойно.
— Халхин-Гол вспомнился мне, товарищ комиссар. Со штабом самураев угодил в наш плен и газетчик английский. Тертый парень, ему с лордами да баронетами довелось охотиться. Покуда ждал самолет в Москву, выболтал, например, и такое. Породистые лордовы пойнтеры да сеттеры только вынюхивают дичь и стойку делают. А приносит убитых или подранков уже не вышестоящий пес, а лакей песий. Так называемый «ретривер»… Словом, собачья собака. Вот и наш хозяин из такой породы. Недавно специально приспособленными подошвами следы фашиста затаптывал и переобуться не успел и где-то сейчас его прячет. Только не уйти ему! Крикни же вышестоящему псу, чтобы добровольно сдался!
