И через парочку вечностей им обоим пришлось прерваться, чтобы глотнуть воздуха и осознать, что они не одни. К сожалению, черт возьми!
И ничего удивительного в том, что они целовались на заднем сиденье такси всю обратную дорогу, не было. Наверное… Даша плохо соображала, и Силь, кажется, тоже. Зато когда они наконец поднялись в квартиру, ни у кого не было ни капли сомнений в том, что уж теперь им не помешает даже землетрясение с двумя цунами, вместе взятые!
«А гори все огнем… Гори! Все! Огнем!» — думала Даша всю дорогу до дома, пока они с котиком целовались, и девушка даже почти не смущалась пожилого усатого водителя, подглядывающего иногда за ними в зеркало.
Самое смешное и странное — она начала раздевать Силя еще в лифте. Не он ее, а она его! Точнее, попыталась, но молния на куртке, как назло, заела. И девушка осмелела потому, что на принце было очень… очень много лишней одежды. Например, эта самая ветровка…
А на привычной к Питеру Даше была только футболка с длинными рукавами, без лифчика. И когда Силь накрыл руками ее грудь и нежно погладил большими пальцами выступающие соски, тонкий шелковистый трикотаж не помешал ей почувствовать это так остро, что девушка не выдержала и застонала сквозь поцелуй. А потом вцепилась в его куртку, как в личного врага, и начала яростно, но безуспешно сдирать ее, забыв, что на свете существует застежка-молния.
В квартиру они попали только чудом, и Даша даже не помнила, как именно нашарила в сумочке ключи, как не промахнулась мимо замочной скважины, не переставая целоваться, как они ввалились в прихожую…
Опомнилась только на кровати, чувствуя, как тяжелое мужское тело прижимает ее к пушистому пледу, как поцелуй становится глубже, как… как он отстраняется в какое-то мгновение и проворные руки находят молнию на ее джинсах. Футболка к этому моменту уже пропала, будто сама собой, и прохладный воздух только усиливал томительное желание снова ощутить на груди горячие мужские ладони.
Силь, как назло, резко перестал торопиться. Медленно раздевал, мимолетно прикасаясь то тут, то там, но так, что Даша уже едва соображала от желания — то ли наброситься на него с рыком, то ли покорно выгибаться навстречу его ладоням и умолять о продолжении.
Наконец на девушке не осталось ни единой нитки, а принц в это время все еще оставался полностью одетым, даже в чертовой куртке! Это было одновременно почему-то и обидно, и ужасно возбуждало — именно контрастом собственной обнаженности, беззащитности и его закрытости.
