— Вы дадите мне письменное распоряжение?
— Нет, это лишнее. Мы же знаем друг друга.
Всю дорогу они вели осторожную борьбу, отстаивая каждый свою позицию.
— Разве губернатор ничего вам не написал? — спросил лейтенант.
— Нет. Он сказал — вы же друг друга знаете.
Уступить пришлось лейтенанту, потому что лейтенант по-настоящему пекся о деле, а не о своем будущем. Он сказал:
— Я буду брать заложников в каждой деревне.
— Тогда он не станет ходить по деревням.
— По-вашему, в деревнях не знают, где он сейчас? — резко проговорил лейтенант. — Но ему надо поддерживать с ними связь. Иначе какой от него толк?
— Делай как знаешь, — сказал хефе.
— И я буду расстреливать столько, сколько понадобится.
Хефе сказал с наигранной бодростью:
— Пустить немножко крови — никогда не повредит. Откуда ты начнешь?
— Думаю, с его прихода — с Консепсьона, а потом, может, пойду на его родину.
— Почему туда?
— Он, наверно, решит, что там ему будет безопасно. — Лейтенант в раздумье шагал мимо магазинов со спущенными шторами. — Пусть погибнет несколько человек, но, как вы считаете, губернатор поддержит меня, если в Мехико поднимут шум?
— Вряд ли, — сказал хефе. — Но ведь это то… — И скривился от боли.
— Это то, чего я хочу, — договорил лейтенант.
Он пошел к полицейскому участку один, а начальник вернулся в бильярдную. Прохожих на улице попадалось немного: было слишком жарко. Если б достать настоящую фотографию, думал лейтенант. Ему хотелось изучить лицо своего врага. Площадью завладели дети. Прыгая со скамейки на скамейку, они играли в какую-то непонятную, сложную игру; пустая бутылка из-под минеральной воды пролетела по воздуху и разбилась вдребезги у ног лейтенанта. Его рука метнулась к кобуре, он повернулся всем телом и поймал выражение ужаса на лице у мальчика.
— Это ты бросил бутылку?
На него был устремлен тяжелый, хмурый взгляд карих глаз.
— Что вы тут затеяли?
— Это бомба.
— Ты в меня целился?
— Нет.
— В кого же?
— В гринго.
Лейтенант улыбнулся неловким движением губ.
— Молодец, только целиться надо точнее. — И, отшвырнув осколки на дорогу, стал подыскивать слова, которые объяснили бы этим малышам, что он с ними заодно. Он сказал: — Твой гринго, наверно, из тех американских богачей, которые воображают, что… — и был поражен выражением преданности на лице мальчика. Это требовало какого-то отклика, и сердце лейтенанта вдруг сжалось от грустной, неутоленной любви. Он сказал: — Поди сюда. — Мальчик подошел, а его товарищи стояли испуганным полукругом и следили за ними с безопасного расстояния. — Как тебя зовут?
