Но в это время поднимался уже к главной цитадели и Кадыр-бей со свитой десятка в два своих морских офицеров, и тут, у цитадели, когда Ушаков уходил от Шабо, они встретились и поздравили друг друга с победой.
Кивнув на массу пленных французов, расположившихся у стен под конвоем русских солдат и матросов, турок, албанцев и корфиотов, весело блеснув маслянистыми черными глазами и проведя пальцем по своей шее, шепнул Кадыр-бей Ушакову:
- Головы им всем будем резать долой, а, друг Ушак-паша, а?
- Только попробуй, - сурово ответил Ушаков, - тогда уж не назовешь меня своим другом!
- Почему так?
Кадыр-бей не столько был обижен этим, сколько вполне искренне удивлен. Он думал даже, не пошутил ли Ушак-паша. Однако Ушаков тут же распорядился заменить всех конвойных турок, а также и других русскими матросами, приказав им следить не столько за тем, чтобы не разбежались пленные, которым и некуда было здесь бежать, сколько за тем, чтобы они остались живы.
Из шестисот пятидесяти крепостных орудий, в большинстве подбитых, свыше четырехсот оказалось медных и, между прочим, все мортиры и гаубицы.
Стараясь казаться опечаленным, Кадыр-бей говорил Ушакову:
- Друг, мой начальник! Я тебе уступлю пленных французов, так и быть, я добрый. Ты захотел взять их всех себе - что же, возьми, корми этих собак, я могу тебе сделать такой подарок... Но за это все медные пушки ты отдашь мне, так я говорю, а?
- Нет, не так, друг Кадыр-бей... Это - военная добыча и ее нужно поделить соответственно между всеми союзниками, - ответил Ушаков, имея в виду корфиотов, которые, получив независимость, должны были завести свою армию, и албанцев.
- Россия - очень богатая страна, Турция - бедная, а ты говоришь: поделить! - очень живо возразил Кадыр-бей. - Неужели Россия мало имеет меди, чтобы отлить себе пушки? Неужели ты будешь тащить к себе, в Севастополь, этот хлам, этот тяжелый груз? Ай-ай-ай, друг Ушак-паша!..
Но когда Ушаков напомнил о корфиотах и албанцах, Кадыр-бей был возмущен неподдельно:
- Эта рвань должна считать за честь и то, что мы ей позволили участвовать в таком деле, а не то чтобы давать им еще за это медные пушки!
При снарядном голоде на эскадре Ушакова в крепости оказалось сто тридцать семь тысяч ядер и несколько тысяч гранат и бомб. Пороху досталось победителям больше трех тысяч пудов. Запасных ружей было пять с половиной тысяч и сотни тысяч патронов к ним.
И в то время как Ушаков не знал, чем и как прокормить и во что одеть и обуть своих людей, осаждавших крепость, осажденные оставили провианта на весь гарнизон на два месяца, и склады их были полны запасной мундирной одежды, обуви, рубах, одеял, тюфяков и прочего добра.
