Ваня пришел домой, закрылся в своей комнате и попытался читать. Но строчки плыли перед глазами, он не понимал смысла, а только тупо смотрел на страницу. В комнату зашла мама и позвала его ужинать. Он пристально посмотрел на нее, и ему показалось странным, что чужая женщина о нем заботится, ласково с ним говорит и готовит для него ужин.
— Спасибо, что-то не хочется, — сказал он, отводя глаза.
— Ты не заболел? — Она коснулась его лба, и он почувствовал, какая у нее прохладная, мягкая рука. — Говорят, сейчас эпидемия гриппа…
— Нет, все в порядке. — Ему не хотелось ее расстраивать. Он никогда не покажет, что ему все известно.
— Ты поссорился с Олей?
— Можно сказать и так, — кивнул он и захлопнул книгу. — Мам, а когда я только родился, я был очень противным?
— Нет, — мама улыбнулась и покачала головой. — Ты был не такой, как все дети. Ты сразу был красивым. Я полюбила тебя с первого взгляда.
Ваня изучающе смотрел на нее, пытаясь понять, что она чувствует. В ее голосе не было ни одной фальшивой ноты, а лицо было счастливым и искренним. Она сама верила своим словам. Нет, он никогда не сможет признаться ей, что тайна его рождения для него уже не тайна.
— Я тебя люблю, — неожиданно для себя самого сказал Ваня.
Никогда раньше он не говорил маме этих слов. Ее лицо прояснилось, она потрепала его по голове и сказала:
— Как же иначе, ведь ты мой сын.
— Кстати, а что у нас на ужин? — спросил Ваня, чтобы не заплакать.
— Пельмени, — сказала мама. — Ведь ты же любишь?
«Дурные вести не лежат на месте», — говорят в народе. Или так: «Все тайное становится явным». Почему-то всегда находятся доброжелатели, которые вытаскивают на свет чужие секреты и тайны. Так случилось и с Ваниной семьей. Через неделю вся школа знала, что он — приемный сын, а его биологические родители неизвестны.
Все отнеслись к этой новости по-разному. Кто-то проявлял дурацкое любопытство, пытаясь разузнать как можно больше деталей, кто-то пытался вести себя, как прежде, но от Вани не ускользали сочувственные или заинтригованные взгляды. Он чувствовал себя, как молодой боец под обстрелом, ему хотелось вжать голову в плечи и заткнуть уши, что бы не слышать зловещего шепота за спиной или бестактных вопросов.
— Ваня. — Оля несмело подергала его за рукав: — Можно с тобой поговорить?
Он посмотрел на нее и как будто увидел впервые.
Она была такой маленькой и беззащитной, что каждому, у кого есть сердце, хотелось взять ее под свою опеку. Каждому, но только не Ване. Он как будто окаменел, и его больше не трогало ни то, что она такая крошечная, ни то, что так любит его.
