Мы вернулись «домой» и там продолжили разговор. «Нам уже выделили станкачей и батарею. Поддержат в случае чего… Пойдём ночью, в три тридцать, как раз в середине пересменки, когда первоначальное напряжение ракетчика спадёт. Идём тремя группами. Группа захвата: главным — Рябов, с ним Ракин, Ручкин, Евсеев. Прикрытие будет из двух групп. Одну возглавит Власов, другую я. Ты пойдёшь в моей группе. Власов идёт первым, его группа снимает оставшиеся в овраге мины, после чего пропускает Рябова. Мы — замыкающие, обеспечиваем отход. Если, не дай Бог, немцы всполошатся — мы открываем огонь, отвлекаем внимание. По моему сигналу артиллеристы ударят чуть левее и правее нас, а станкачи прямо над нами будут стричь их траншею, так что вскакивать не надо. Ну, задавай вопросы…» Как же легко с ним. Никакого, даже отдалённого, превосходства не проявлялось в его общении со мной. А ведь сколько мне приходилось встречать фронтовиков, которые, будучи совсем не плохими по натуре, не могли сдержать некоторого высокомерия при общении с тыловым журналистом. Конечно же я задал массу вопросов, уточняя и свои функции, и функции других участников поиска. И на все вопросы получил исчерпывающие ответы. А под конец он вдруг спросил: «Ну а ты-то сам как думаешь, возьмём ракетчика?» Тут уж меня просто обволокла волна тепла к нему. Он обращался ко мне не просто как к равному, а как к более старому и опытному разведчику. А ведь я действительно думал о том, что не все самые хорошие планы реализуются. Немцы тоже не дураки… «Думаю, что если мины тихо снимем — должно всё получиться»,— ответил я. «А если он под проволоку улизнёт? Услышит, что к нему ползут, и улизнёт? Ещё и гранату кинет… Огневое окаймление, конечно, предусмотрено, но ведь ночь. Наши могут и по нам попасть, бывало и такое. Ну ладно, это я так, свои мысли на тебе проверяю. Если бы не было шансов, я бы на этот вариант не пошёл. Нам же через день в рейд, терять людей совсем нельзя. Уж лучше тогда без языка обойтись».
После инструктажа группы и обычной в таких случаях подготовки ложимся спать. Поднимут нас в два часа, так что успеем немного отдохнуть. Разведчики засыпают довольно быстро, а мне не спится. Глаза уже привыкли к темноте, в проём окна видно, как ползут и ползут тучи. Дождь не унимается. Ночи в июне светлые, и дождь нам на руку. Где-то глубоко ворочается мысль: через три часа идти в мокрую тьму, на мины, на проволоку… Отвык? Отвык!
