Необходимо, наконец, поднять последний вопрос, касающийся организационной основы действия. Ранее я предположил, что присутствующие в социальных ситуациях люди могут не только выступать как свидетели, но и сами служить объектами, по отношению к которым человек действует, и особое значение будут иметь его характеристики в этом качестве. Когда эти вовлекающие других действия содержат в себе судьбоносные риски, специально организуемые как доступная возможность, возникает особый тип действия, в котором люди, в присутствии которых находится субъект, сами обеспечивают поле для его действий. Хемингуэй дает поразительно жестокую иллюстрацию, которую можно также сравнить с примерами метающих ножи цирковых артистов и бросающих снежки маленьких мальчиков:
Для нашего развлечения Мэри взяла напрокат ярмарочный тир и установила его в саду. Как-то в 1956 году Антонио видел, как я из охотничьего ружья, на порывистом ветру, отстреливал горящий кончик сигареты, которую держал в руке наш шофер, итальянец Марио, и отнесся к этому неодобрительно. Но на этот раз, в день моего рождения, Антонио держал сигарету во рту, когда я отстреливал столбик пепла. Я проделал этот опыт семь раз, стреляя из крохотных ружей тира, и с каждым разом Антонио затягивался сильней, чтобы окурок стал как можно короче.
Наконец, он сказал: «Пожалуй, хватит, Эрнесто. Еще один выстрел — и останусь без губ».
Магараджа из Куч-Бихара тоже приобщился к этому безобидному развлечению. Сначала он проявлял осторожность — вставлял сигарету в мундштук, но очень скоро отбросил его и стал затягиваться не хуже Антонио. Я набрал много очков, но отложил ружье и отказался стрелять в Джорджа Сэвирса, потому что он был единственным врачом в доме, а мы еще только начали веселиться. Ну и повеселились, можно сказать[186].
В то время как один человек обеспечивает поле действия для другого человека, этот другой может, в свою очередь, использовать первого как свое поле действия. Когда обнаруживается реципрокность такого типа, а целью является проявить некое мастерство или способность, мы говорим о состязании или дуэли. То, что происходит в этих эпизодах, может быть названо межличностным действием[187].
Межличностное действие иногда выглядит как простое удвоение обычного. Например, в дуэли на пистолетах один человек является пассивной мишенью для другого и в то же время другой является пассивной мишенью для первого, — за исключением, конечно, таких маленьких хитростей, как вставание под углом, чтобы подставить противнику наименьшую площадь для стрельбы, и прикрывание руками сердца. Фактически, дуэль на пистолетах может анализироваться как устройство для сложения вместе двух отдельных функций: состязания в стрельбе и схемы результата для победителей и побежденных. Чаще, однако, реципрокность более интимна и более интересна. Сам акт, посредством которого один участник проявляет свои способности перед лицом другого, может создавать поле для конкурентного или противостоящего действия другого. Фигура, которую вырезает один участник, будет вырезаться из фигуры, которую вырезает другой участник. Даже в описанном Хемингуэем развлечении со стрельбой есть оттенок этого: демонстрируемая Антонио хладнокровность в исполнении роли мишени требует для своего поля действия усилий Хемингуэя в качестве меткого стрелка.
