Черный снег осветился жгучей бело-красной струей. Мертвец выкрутил, выломал руку, сжимавшую лезвие, вырвал ее из тела и отбросил. Она, еще живая, упала рядом с мертвой отрезанной кистью.
Мертвец посмотрел на распростертое тело, вокруг которого растекалась сияющая жидкость, пачкая девственную тьму снега. Мертвец ничего не чувствовал. Он поднял голову. Синее солнце светило прямо в его незрячие глаза.
Это еще не конец. Он должен действовать. Мертвые — они следят за ним. Они надеются. И он будет верен им до конца.
Он наклонился, поднял лезвие, выпавшее во время схватки. С удивлением рассмотрел его. Какое оно удобное, гладкое. С темным мертвым отливом. То спрячется в рукояти, то вновь появится.
Он стал водить лезвием по лицу поверженного Прибора. Вверх-вниз, справа — влево. Он будто творил некие письмена, ведомые только ему и его миру.
Через минуту он пошел прочь. На черном снегу остался оскаленный череп с кровянистыми пучками обрезанных сухожилий и мышц. Само лицо, порезанное лепестками, обрамляло череп, делая его похожим на подсолнух.
Прохожие теперь откровенно шарахались от него. Он чувствовал, что должен был сделать, и только искал удобного места. Дальше вдоль дороги виднелась рощица. Он пошел к ней. Холод должен был помочь ему.
В рощице он упал лицом в снег, благодатный холод проник в его искромсанную грудь, рубцуя страшные раны. Мертвая плоть соединялась с костями. Пусть хотя бы на время. По крайней мере, он успеет исполнить свой долг.
6.
Крутые были на месте. Андрей с облегчением перевел дух и подошел к белой «девятке», стоявшей на самом удобном месте недалеко от входа на рынок. Андрей сел в машину и без предисловий спросил:
— Где Супер?
Коротко стриженая голова повернулась к нему. Широкое лицо со следами былых сражений. Сломанный нос. Боец. Меланхолично жующие челюсти.
— Зачем он тебе?
— Дело есть.
Боец зевнул.
— Здесь он. С ментами закусывает.
Андрей вылез из машины, оглядел кишащее людьми пространство между оградой рынка и входом в продуктовый павильон. Там, на ступеньках, стояли два мента с дубинками и рациями на поясах, в новых меховых куртках. Супера не было.
Стекло приспустилось, боец выглянул из машины:
— Не торчи тут.
— Ладно, — Андрей кивнул и неторопливо зашагал к входу. Там его подхватила толпа и понесла вдоль рядов, плотно набитых вещами и торговцами. Наметанный глаз сразу выхватывал знакомых — «быков», пасших своих коров. Это были мелкие рэкетиры, которыми руководили пастухи. Но пастухов не было видно. Они не торчали на людных местах, не подкатывали к рынку на шикарных «БМВ». Предпочитали скромные отечественные «девятки» и «москвичи» последних моделей. Впрочем, машины они меняли чаще, чем какой-нибудь пахарь — обувь. Супер не был главным авторитетом среди них, но его уважали. Бывший боксер, бывший тренер по карате (большую часть приемов он освоил во время краткой отсидки, остальные изучил по фильмам и руководствам), бывший напарник самого Магидовича. Магидовича застрелили на пороге собственной фабрики («кооператива», как тогда стыдливо называли подобные заведения), его команда рассеялась, кто-то сел, кто-то ушел в бега. А Супер — ничего, выплыл, и даже получил свою долю в нелегком рыночном бизнесе.
