Пришел в себя только тогда, когда самолет затрясло и тут же он резко пошел к земле. Нам повезло, что все это происходило недалеко от Курска, а за штурвалом был опытнейший пилот капитан Г. Плитка. Он точно вывел машину на Курский аэродром и с ходу посадил ее на одном моторе. Когда механик снял с отказавшего мотора капот, мы все буквально остолбенели: в картере зияло приличное рваное отверстие, из которого вытекало струйкой дымящееся масло. Как потом выяснилось, это произошло из-за обрыва шатуна. Его осколок точно снаряд прошил корпус картера насквозь. Нетрудно представить, что было бы с нами, если бы он вылетел в сторону кабины.
На окраине аэродрома в Курске находился глубокий овраг, за которым сразу же начинался лес. На обоих склонах оврага еще немцы вырыли землянки с небольшими оконцами. Они были хорошо укрыты зарослями кустарника, стволами диких груш и яблонь. Вот в этих землянках и разместилась наша оперативная группа, в которую входили две эскадрильи, штаб, места отдыха летного и технического состава, фотослужба. В старом просторном сарае вблизи стоянки самолетов обосновались радисты, а неподалеку от них в высоком густом кустарнике укрылся пеленгатор.
Словом, мы давно уже не жили в столь благоприятных условиях. Но не успели как следует освоиться на новом месте, как ночью на аэродром нагрянули немецкие бомбардировщики. Вообще-то к бомбежкам за время войны мы вроде бы немного привыкли. Но только не к ночным. К ним привыкнуть невозможно. В самом деле, рвущиеся в кромешной тьме бомбы, визг и вой могли свести с ума кого угодно. И хотя материальный ущерб ночные бомбежки наносили незначительный, душу они выматывали основательно. Суматошно пробегав в поисках укрытия, к утру мы едва держались на ногах. А ведь каждому из нас предстояло напряженно работать по обслуживанию самолетов, экипажам — лететь на задания в тыл врага.
Противник, конечно, раскусил, что наш аэродром не имеет противовоздушной обороны. И скоро к ночным бомбардировкам прибавились и дневные. Хорошо помню один такой налет солнечным мартовским утром. Подготовив самолеты к вылетам, мы сидели на стоянке, поджидая экипажи. Неожиданно в воздухе появилось несколько десятков бомбардировщиков, державших курс прямо на аэродром. Яркое солнце слепило глаза, мешало нам разглядеть, что это были за самолеты. Кто-то высказал предположение, что летят наши, поскольку у немцев он никогда таких самолетов не видел. Слишком поздно мы поняли, что сослуживец ненароком ввел нас в заблуждение. У самолетов открылись люки, и оттуда посыпались бомбы. Еще до конца не вникнув в происходящее, я инстинктивно упал на землю, стараясь спрятать голову за кислородный баллон. Одна серия взрывов закончилась примерно в сотне метров от меня, другая обрушилась на овраг и лес. В какой-то момент от группы бомбардировщиков отделились три самолета. Они спустились до бреющего полета и пошли вдоль взлетно-посадочной полосы, сбрасывая бомбы и обстреливая ее из пулеметов. В это время здесь находилось около трехсот женщин, присланных из Курска для уборки снега. В тот налет на аэродроме погибло более ста человек. В основном жертвами фашистских стервятников оказалось беззащитное мирное население.
