С десяток танков отвалили в лес и скрылись. Мы отошли к деревне, оборудовали позиции рядом с окраинными домами.
— Не пойдут они здесь, — уныло говорит Коля Смагин.
— Куда им деться, — не соглашается Павел Багин. — Вокруг болота, а мы посередине.
— Товарищ лейтенант! Почему мы отошли к деревне? — спрашиваю у Березняка.
— Не понял? Мы не на дуэли, мы на войне. Авиация и танки засекли наши позиции. А постройки скрывают орудия.
«Мессеры» прошлись над нашими старыми позициями, покружились, ничего не обнаружив, горкой взмыли и скрылись. Видать, решили, что мы драпанули.
На тракте показались четыре тяжелых танка, за ними бронетранспортеры с пехотой. Выкатилась битая компания, отвалившая в лес.
— Подпустим на расстояние 300–400 метров. — Березняк имел право на этот риск. Он верил в себя, доверял расчетам. Мы уже кое-что умели.
Слышен лязг гусениц, шум моторов. Командир дивизиона капитан Марченко тоже выжидает. Он свое сказал: батарея Ваковского пехоту прижмет осколочными, две батареи встретят танки прямой наводкой.
— Не горячись, Петя! — непривычно называет меня Ивойлов.
Павлик, Миша и Коля держат на весу блестящие бронебойные.
— Цель есть! — докладываю.
— Огонь!
Промах! Второй снаряд, ударив в борт, разворотил танк.
— Не горячись, Петя, не горячись, — опять подсказывает Ивойлов.
В пылу боя у меня слетела с головы каска. Осколком вскользь зацепило голову. Кровь заливает лицо. Коля Смагин падает, зажимая живот.
— Петька, жив? — кричит Павел, трясет, оттаскивает в сторону.
Вася Чекалин занял мое место. Расчет жив, пока жив хоть один из всего расчета. Орудие должно стрелять. Смерть прошмыгнула мимо, сантиметра на два бы ниже, и все…
Около Павла «косая» тоже рядом крутилась, в противогазе сквозные дыры. Колю Смагина после боя мы похоронили на кладбище деревни Копаровщина.
Нас снова обошли. Отходим к Гжатску. Клещи окружения сжались позади нас. Но над головой висят «лапотники», на пятки наступает мотопехота, артиллерийская походная мастерская попала под обстрел автоматчиков.
