Очень хотелось помочь парню. Да и музыкантам моим он понравился. Директор кинотеатра «Одесса», где я работал много лет руководителем эстрадного оркестра, ни в какую не соглашался взять иностранца! Пошёл я в Управление культуры, затем был у завотделом пропаганды и агитации обкома партии. Все разводят руками. Все говорят: «Пусть поет, но оформить — нельзя».
Мне пришла в голову идея — пойду-ка я в консульство Кубы, которое было в Одессе. Консул прекрасно говорил по-русски, выслушал меня внимательно и дал справку — что генеральное консульство Кубы просит разрешить… оформить… и так далее.
Но что было дальше?! А дальше был фурор! Быстро по Одессе расползлись слухи, что у нас поет негр, сейчас сказали бы «афро-американец». А ведь чернокожие артисты чувствуют джазовую музыку генетически! Люди стали валить толпою, билетов в кино нельзя было достать, ведь мы играли за полчаса до начала каждого вечернего сеанса.
Народ толпился вокруг кинотеатра, мы открывали окна, чтобы все могли послушать, как поет наш новый товарищ. До кино дела не было уже никому…
За считанные дни Луис Ноа Плума стал звездой города. Его узнавали, к нему подходили — приветствовали, благодарили! Вот такие замечательные были два месяца работы с талантливым кубинцем.
Часто вспоминаю его любимую песню «Отчий дом» композитора Владимира Шаинского: «Уголок России — отчий дом, где туманы сини за окном. Где твои, немного грустные, и глаза, и песни — русские»…
А вот еще один запомнившийся случай. Симфонический оркестр филармонии записывает на киностудии музыку к кинофильму «Девочка с куклой». Композитор Александр Красотов специально приглашает меня, чтобы сыграть на саксофоне негритянский блюз. В том же составе записывали музыку Оскара Сандлера к кинофильму «Черноморочка». Должен был дирижировать знаменитый Борис Карамышев, руководитель оркестра Центрального телевидения «Голубой экран».
Время для записи 10-минутного эпизода — с двенадцати ночи до четырех утра. Уж полночь близится, а Карамышева все нет. Оскар Сандлер выдергивал последние волосы из своей почти облысевшей головы. «Песня Софийки» ведь была только в клавире, и дирижеру еще предстояло оркестровать ее.
На студию Борис Карамышев приехал только в половине первого. Оказывается, он по ошибке сел во Внукове на харьковский, а не на одесский самолет. А уже из Харькова прилетел попутным почтовым «кукурузником». Но уже через полчаса оркестровка была готова. Запись получилась великолепная. В четыре утра мы разъехались по домам. Так я познакомился с талантливейшим аранжировщиком, композитором и дирижёром. Мы долго поддерживали дружеские отношения. С его легкой руки мне довелось в различных музыкальных составах озвучить десятки фильмов.
