— А ты замечала, что стоит лишь подумать о желтых кошках, как начинаешь видеть желтых кошек всюду? — говорил я. — Давай проверим. Что ты хочешь увидеть? Только на самом деле удивительное.
— М-м… цветы?
— Ерунда! Цветы можно в любом окне увидеть. Нужно что-то редкое.
— Ну, желтых кошек.
— Нет, придумай свое.
Она задумчиво терла нос, оглядывала черно-белые зимние гравюры.
— Хорошо. Бабочек.
— Бабочек? Тогда поехали!
— Куда еще?
— Увидишь!
Моего энтузиазма с головой хватило на двоих. Я взял ее за руку, мы прыгнули в автобус. Минут через двадцать оказались на заметенной снегом Концевой.
— Ты уверен? — спросила она, глядя на меня с недоумением.
Я не был уверен. Разве можно быть в чем-то уверенным, если мы на Концевой? Но пошел вперед, прокладывая дорогу в неожиданно плотных и глубоких сугробах. Она шла следом, больше ни о чем не спрашивая, и за это я был ей благодарен. В домике светились окна. Вокруг кто-то недавно расчистил снег. Я взбежал на крыльцо, как будто к старым знакомым. Постучал в дверь и выдохнул облегченно, услышав его голос.
— Это курьер, — сказал я. — Помните, привозил вам эквадорских гусениц?
Он приоткрыл дверь, посмотрел на меня настороженно.
— У меня подруга… она мечтает увидеть бабочек, — сказал я тихо. — Только представьте — бабочки среди зимы.
Хозяин посторонился, молча впуская нас. В комнате на веревке все еще болтались серые наволочки, а мальчиков не было. Никого в его доме не было, только огромные стеклянные кубы, где из куколок, ровными строчками развешенных на нитях, рождалось далекое, экзотическое, яркое лето.
Хозяин что-то гордо рассказывал — латинские названия видов, ареалы обитания, но мы не слушали. Мы смотрели на удивительно прекрасные создания — ожившие всполохи из-под закрытых век. И я даже понимал этого чокнутого отшельника, посвятившего жизнь бабочкам.
— Сейчас покажу вам, как кормлю их, — пообещал хозяин. — Вы тоже можете принести мед или фрукты, и я разрешу вам покормить.
Кормить бабочек! Ну и ну!.. Когда мы вышли из дома, Сто пятая остановилась на крыльце, улыбнулась растерянно.
— Я на белый снег гляжу — и вижу цветные пятна, — сказала она.
— Говорю же, теперь будешь встречать бабочек всюду, — ответил я.
Ветер задул колючий снег за воротник. На окраины уже опускалась тьма. Казалось, что мрак клубится не с неба, а из того проклятого места, где заканчивались трамвайные пути и под заносами покоился сухой букетик ромашек.
Я повернулся к Сто пятой и сказал:
