Для меня до сих пор действовал комендантский час. В любой день могла прийти Щепка, если не заставала меня дома, недовольно морщилась, что-то черкала в своем блокноте. Мать повторяла:
— Прошу тебя, возвращайся до девяти.
Как-то раз мы с Ярославом забрели в рыболовный магазинчик. Глаза моего друга загорелись, и я смотрел на привычные сокровища с выражением счастья и вдохновения. Мы купили пару блесен — конечно, металлических рыбок. Одна осталась у Ярослава, вторая — у меня. Ярослав когда-то ловил рыбу: ярко-красную нерку, речную зубатку, серебристого гольца. Они с усатым хозяином магазинчика оказались земляками. Вспоминали северные моря и незамерзающие бухты, устья чистых дальневосточных рек и голубизну горных озер.
— Приходите еще, мальчики, — сказал нам хозяин на прощание, обращаясь, конечно, к Ярославу.
Чувствовал ли я себя уязвленным, перебирая ни разу не выходивших на охоту своих рыбок над столом? Иногда.
Однажды мы очутились возле хмурого бетонного здания с надписью «Анна свободна».
— Общество слепых, — сказал я. И рассказал Ярославу о том, как слепым читают газеты, а они внимательно слушают. О чае с чабрецом. О Карповиче, старом морском волке, чей прах давно съели водяные чудовища, как он и мечтал.
— Давай зайдем! — воодушевился Ярослав.
Мы позвонили в двери, но нам никто не открыл. А разглядеть что-либо в темных окнах было невозможно.
Семье Ярослава дали служебное жилье — квартиру, осыпающуюся на глазах от ветхости. Входили мы всегда осторожно, опасаясь хлопнуть дверью и остаться без стены. Но это семейство, кажется, вдохновляла даже колотая обрешетка, как весенние проталины из-под снега, выглядывающая из-под штукатурки то там, то тут. Дети спали вповалку на матрасах. Кровать — высокая, с кованой спинкой — была только у родителей. На этой реквизитной кровати умирали короли, мучились роженицы, Отелло душил Дездемону. Больше мебели в доме не имелось, и отец Ярослава смеялся: «Запаздывает наш скарб, запаздывает». У них была такая игра. Кто-нибудь из младших спрашивал: «Интересно, а где сейчас наш письменный стол с ящиками?», и Ярослав отвечал: «Хм, думаю, где-нибудь в Красноярске». «А где мои прыгалки?» — «Наверное, уже в Кемерово!»
Ярослав отгородил угол в комнате, где выложил вдоль стены столбики белых кирпичей.
— Древние греки занимались с камнями и бревнами, — сказал он. — И достигали потрясающих результатов, если верить мифам.
Отжимался он на ребрах кирпичей, поднимал и опускал их, делал глубокие выпады под названием «Дорожка Шаолиня». Младшие мальчишки пытались ему подражать, пока один из них не уронил кирпич на ногу, за что получил еще и подзатыльник от матери («шаолиньский» — заверила она).
