У Лилии со спортсменом случилась настоящая страстная любовь на берегу моря. По-взрослому, вот так-то. Она полчаса вываливала подробности душераздирающей любви, вплоть до минут, точно сценарий писала. Должен признать — что-то в этом было, что-то волнующее.
Я ведь серьезно подозревал, все ли у меня в порядке. С точки зрения психической, прежде всего, потому что эти отклонения начинаются в голове. Физиология только подчиняется. Да, я серьезно думал, не гей ли я. Женское воспитание, раз. Никакой тяги к спорту и прочим увлечениям под «гормоном риска», два. Девчонки меня занимали, да. Но с ними мне хорошо просто болтать, три. Это самое главное. Даже после поцелуев с Лилией у меня ничего не колыхнулось, никаких там тугих узлов внизу живота и прочего, что говорило бы о возбуждении. Единственное, что утешало, представители моего пола тоже нисколько меня не волновали.
Когда Лилия, сидя верхом на скамейке, в красках живописала все эти песчинки на коже и мускусный запах (боги мои, мускусный запах! Она так и говорила), я вдруг задышал чаще. Глупость, конечно, несусветная.
Пылкая любовь их за одно лето перезрела в яростные ссоры и финальное расставание, и ничего-то родители Лилии не заметили.
— Я к экстрасенсу ходила, — сказала она, опустив руку в пакетик с арахисом и там оставив. — Такая милая женщина. Спросила меня: хочешь его приворожить? А я ей: нет, лучше избавьте меня от привязанности. Тогда она включила магнитофон. Застучали барабаны. Я лежала на таком коврике, который как будто из травы сделан. Да, циновка. А она закурила благовония, приказала дышать «по-собачьи» и представлять, что он уплывает вдаль на лодочке. Я сразу стала отключаться… Знаешь, как это называется? Холотропное дыхание. Метод гипноза.
— Помогло? — спросил я.
— Пока непонятно, — ответила она и вынула наконец орешек из пакета.
Лицо ее было нечистым, но все еще красивым, и даже по-новому притягательным от темного женского знания. Видимо, я входил в курс терапии. Потому что Лилия вдруг спрыгнула со скамейки и изменившимся деловитым тоном осведомилась, к кому мы пойдем. Можно к ней, у нее никого не будет дома до шести часов.
Мы ехали в полупустом автобусе. Какой-то дылда, усыпанный перхотью, дышал на нас выпитым ранее, то и дело оборачивался и спрашивал, не проехал ли он библиотеку технологического института. Волнение, проснувшееся во время ее рассказа, улетучилось. Я смотрел в окно и боялся, что не смогу вернуть приятную зыбь телу, с которой все и начинается. Лилия молча смотрела вперед. Наверное, она думала об океане, досках для серфинга и низком двухместном автомобиле на бешеной скорости.
