Под новый 1974 год меня вызвали в штаб колонии, и руководство колонии просило меня стать заместителем главного инженера, я, конечно, поблагодарил за оказанное доверие и вежливо отказался от этого предложения по двум причинам: первая и главная, что все неприятные случаи на производстве будут ставить в вину мне; и вторая в том, что одна из статей УПК (Уголовно-процессуальный кодекс) гласит: «Заключенный, осужденный по тяжелой статье (как я), не может использоваться на руководящих и легких работах».
1 марта 1974 года меня перевели работать в прачечную, а труд здесь очень тяжелый; надо заготовить дров, и немало, чтобы нагреть воду и сушилку до 100°; стирать надо постельное и нательное белье, которое меняют еженедельно, на 700 человек, а также для столовой, санчасти, жилых, производственных и штабных помещений. Видимо, после отказа быть замом главного инженера меня отправили на тяжелейшие работы. 4 июля меня вновь перевели на работу в лесоцех, где мастер цеха попросил меня построить площадку для приема древесины. За полмесяца я оборудовал площадку для приема древесины, и мастер обязал меня принимать привезенную древесину, при этом предупредил, чтобы я лично подсчитывал количество кубометров привезенных бревен и только после этого подписывал шоферу документ с указанием кубометров привезенной древесины.
Такой тщательный прием древесины вызван тем, что до меня принимали древесину по количеству кубометров, указанных в накладной, поэтому на производстве не хватало древесины для выполнения плана. Оказывается, шоферы, привозившие в колонию лес, по дороге часть древесины продавали. Первые дни приема древесины сопровождались спорами с водителями, и в присутствии главного инженера была установлена правильность подсчитанных мной кубометров леса, воровство древесины по дороге прекратилось, и через неделю я принимал древесину без споров.
4 августа состоялось заседание наблюдательной комиссии, состоящей из членов местной районной или городской власти и администрации колонии, где рассматриваются поданные осужденными заявления о помиловании и другие. Месяца за три до этого заседания зам. начальника колонии по политической части пытался меня уговорить написать помиловку, не гарантируя моего освобождения; я, конечно, отказался, ибо по приговору суда я преступление не признал, так как его не совершал.
Замполиту я сказал, что на наблюдательную комиссию подам заявление, но не помиловку. В заявлении я изложил автобиографию и аргументированные цитаты из уголовного дела, подтверждающие не только мою невиновность, но и отсутствие состава преступления, также указал на халатное отношение правосудия к своим обязанностям, выразившееся в отсутствии в приговоре факта, что я являюсь инвалидом Великой Отечественной войны 2 группы по ранениям на фронте. На комиссии мне выразили сочувствие, и я ушел, надеясь на надзорные жалобы.
