Придя на сборный пункт, я распрощался с провожающими товарищами и направился в помещение, где находилась комиссия, направляющая призывников в воинские части. Один из членов комиссии спросил меня: «Какому роду войск вы отдаете предпочтение?» Я ответил, что танковым и кавалерийским частям.
«К вашему сожалению, в эти части набор призывников закончен, но это не самое главное. Вы по своему маленькому росту не подлежите пока быть призванным в ряды РККА».
Я был обескуражен и, попрощавшись с членами комиссии, пошел домой, преследуемый разными печальными мыслями. По пути домой я встретился со своей сестрой, которая, возмущаясь, спросила: «Ты почему с котомкой идешь домой?» Я назвал причину возврата, а сам подумал: видимо, трагические события, постигшие всех членов нашей семьи в 1937 году, лишили возможности выполнить священный долг и достойно отслужить в рядах Красной армии.
Когда мы пришли домой, Зина зашла к соседу Григорию Андреевичу Рудых, занимавшему пост зам. министра, и рассказала об отказе призывной комиссии направить меня в ряды Красной армии. Сосед обещал помочь исполнить священный солдатский долг. Через день я был призван на призывной пункт, и проходить военную службу меня направили в Забайкальский военный округ, город Иркутск, где меня зачислили в 46 стрелковую дивизию, 340 стрелковый полк, во 2 стрелковую роту стрелком. Командиром роты был капитан Белич, командиром взвода — младший лейтенант Комалеев. Началась новая солдатская жизнь в суровом сибирском краю и далеко в не спокойное время, ибо Германия на протяжении нескольких лет ведет на Западе оккупационные войны. Наши одноэтажные бараки-казармы находились в предместье города Иркутска. Наркомом обороны СССР стал маршал Семен Константинович Тимошенко, который издал приказ проводить все занятия в воинских частях, на открытом воздухе и приближенно к боевой обстановке. Распорядок дня соблюдался строго: подъем в 6.00 часов, и мы в нательных рубашках (в любое время года) делали пробежки, затем гимнастику и возвращались в казарму. Стелили постели, наводили туалет, одевались и, выйдя, строились в колонну и строем с песней шли в столовую, находящуюся в 200 метрах от казармы. Кормили трижды в день, еженедельно мылись в бане и меняли нательное и постельное белье. Очень трудная служба была в зимнее время года. Зимы здесь суровые, морозные, с сильными ветрами, вьюгами и заносами. Материальную часть оружия также изучали на открытом воздухе, разбирали на части оружие, а детали примерзали к рукам, отогреешь в руках и продолжаешь изучать. При стрелковой тактической подготовке командир выстраивал отделение, насчитывающее 12 человек, и давал команду («лежа» или «стоя»): «Тремя патронами заряжай!» Мы ложились на снег, клали винтовку на левую ладонь руки, разводили ноги, прижимая пятки к земле, правой рукой брали винтовку за шейку приклада, к левой стороне приклада прижимались щекой и целились в условную мишень. В таком положении мы лежали, пока командир не проверит правильность положения каждого солдата. Не дай бог во время занятий что-нибудь отморозить, получишь взыскание. На тактических занятиях пробегали кросс в боевом снаряжении, учились рыть окопы и ячейки, передвигаться по-пластунски (лежа). В свободное от занятий время, а это обычно после ужина, можно прогуляться по территории части; зайти в комнату отдыха, почитать газету или книгу, поиграть в шашки или шахматы и не забыть написать письмо домой, хотя бы раз в месяц. В выходной день могут разрешить пойти в увольнение по городу, где можно зайти в магазин, кинотеатр, на стадион; но в это городское увольнение уходят с письменным именным разрешением начальства с указанием времени увольнения.
