Проводница стояла у входа в вагон.
— Служебный билет, — сказал ей железнодорожник. Я протянул документ проводнице, и она, бегло проглядев, вернула мне.
— Документы, паспорт в порядке? — спросила она, отмечая что-то в списке пассажиров.
— Да, — ответил за меня железнодорожник. — Выдайте дорожный набор и оказывайте содействие.
— Хорошо, — сказала проводница, отмечая чтото на следующем листе бумаги. — Пожалуйста, проходите. Ваше место — тринадцатое. Окинув на прощание взглядом вокзал, я шагнул в вагон, оставляя родную землю позади. Я только сейчас ощутил, что у меня так и не получилось добраться до своего дома, чтобы посмотреть на него. Что же стало с ним за эти сорок лет?
Посмотрю, когда вернусь из Москвы, подумал я, идя по вагону. Потом — значит никогда, тут же возразил я сам себе. Надо было смотреть сегодня, но момент оказался упущен. Получится ли у меня в дальнейшем?
Вагон был не новым, но чистым и аккуратным, с вытертым линолеумом, раскрашенным под паркет, с белыми, а теперь кремовыми панелями переборок и вишнёвым, покрытым заплатами дерматином спальных полок. Словом, это был классический плацкарт, совершенно не изменившийся за сорок лет. На пятнадцатом месте, напротив моей полки, сидела невысокая, стройная дама с миниатюрным, изящным лицом и собранными в хвост русыми волосами. На корнях волос была видимая проседь. Дама была одета в чёрный кардиган с ярко-красными вышитыми маками. Цветовая гамма придавала ей несколько испанский колорит.
На боковом месте располагался ещё один пассажир, рыжеволосый мужчина лет сорока или пятидесяти, в мятых брюках и фланелевой клетчатой рубашке. У мужчины были строгое лицо интеллектуала, украшенное узкой полоской рыжих усов, и презрительный взгляд сноба, вынужденного ехать плацкартом вместе с плебсом.
— До отправления остаётся пять минут, — громко произнесли динамики под потолком вагона.— Просим провожающих покинуть поезд.
За окном медленно, очень медленно поплыл назад вокзал. Поезд набирал ход мягко и почти невесомо.
Прощающиеся люди на перроне махали руками. Кто-то послал вдаль воздушный поцелуй. Поезд вынырнул из полумрака дебаркадера наружу. Погода оставалась непонятной. Белый диск солнца виднелся в облаках, и было неясно — то ли через пятнадцать минут хлынет ливень, то ли тучи разбегутся, открыв Калининград солнечным лучам.
Я смотрел и смотрел в окно, словно стремясь на прощание увидеть как можно больше родного города. Я в будущем! — ворвалась ко мне в мозг мысль, и только сейчас я до конца осознал эту невероятную истину, распробовав её, точно гурман — марочное вино. Я в две тысячи пятьдесят седьмом году! Еду! Поездом! В Москву! Вокруг меня — люди из будущего! Мне выпал шанс, который, наверное, выпадает одному человеку из миллиардов, если выпадает кому-то вообще!
