- Чем это я могу помочь? – обеспокоился он, перекладывая сандвич в другую руку. Он, наверное, решил, что я буду просить его поделиться едой. А может, что-то другое. Не знаю.
- Ты немного расскажи мне о документах. Может быть, я что-нибудь вспомню, - попросил я.
- Это я могу, - с облегчением согласился бродяга. – Что тебе рассказать?
- Сначала скажи, как мне называть тебя?
- Валерий Шиков, - ответил он. – Но из-за фамилии меня называют Штыком.
- Вроде не Шиков, а Штыков? – предположил я.
- Ну, что-то вроде того, - подтвердил он и я понял, что лёд между нами сломан. Штык тоже стал держаться со мной более развязно.
- Миха, - спросил Штык оглядывая мой костюм. – А ты часом не из геев?
Я никогда не был гомосексуалистом. И меня охватил вполне справедливый гнев, от которого я не смог сдержаться. Моё лицо запылало и Штык, увидев произошедшую со мной перемену, поспешил добавить: - Нет, ты не из них! Это я, на всякий случай, так спросил…
- Как это так? – я понимал, что мне надо сдерживать свои эмоции, что бы получить нужную мне информацию, хотя вопрос этот меня взбесил чрезвычайно.
- Шутки у тебя какие-то неуклюжие, - процедил я.
- Понимаешь, одет ты слишком красиво, - начал оправдываться Штык, даже забыв о своем сандвиче. – Простые бомжи так не одеваются!
- А ну-ка объясни! – потребовал я.
Всё оказалось несложно. По рассказу Штыка следовало, что все бомжи, к которым он тоже принадлежал, делились на несколько прослоек. Точнее четыре. Верховодили всем бомжи-геи, объединённые в небольшие банды по пять-семь человек. Они сами не работали, но пользуясь покровительством полиции, занимались рэкетом, высасывая все соки из остальной массы бездомных. Одевались они форсисто, ходили часто в дорогие рестораны и бары. Средний класс бомжей, хотя и не имел постоянного места жительства, имел законные паспорта и часто постоянную работу. К ним относил себя Штык. Ниже стояли бездомные, которые тоже имели паспорта, но в связи с болезнями занимались большей частью попрошайничеством или подрабатывали на самой свалке. И, наконец, опущенные, которые были самым презираемым сословием даже в бомжовской среде. Это были люди, которые никогда не мылись, ходили в грязной одежде, полной вшей и блох, собирали еду на помойках и почти были лишены всяких человеческих эмоций.
Поэтому Штык и ошибочно принял меня за гея-рэкитира, сбитый с толка моим костюмом и обувью. Но я никак не мог понять, почему все бомжи так запуганы педерастами.
