А я - советский рубль!
И я в руках народа,
Который строит мир и к миру мир зовет.
И всем врагам назло
Я крепну год от года.
А ну, посторонись!
Советский рубль идет!…
В день экзамена она поднялась чуть свет. Проснувшиеся позже подруги с ужасом смотрели на Жанну, которая, сидя за шатким столом в дворницком подвале, разбивала сырые яйца и выпивала их одно за другим. Так она уничтожила десяток.
- Ты что, Жанка, опухла? - спросила Братчик.
- Это для голоса, - ответила Жанна. - Сейчас бы еще молочка тепленького. На связки.
Зоя бросилась за молоком. Но напрасно.
- Не могу, - сказала Жанна, отодвигая стакан. - Стошнит.
Братчик тут же выпила молоко сама, не пропадать же добру, и заторопила Миледи, чтобы сопровождать подругу на экзамен.
- Нет! - отрезала Жанна. - Сидите дома. Я с вами еще больше буду икру метать.
- Тогда ни пуха!
- Иди к черту!…
Годы 1964-1975-й. Сумасшедшая мамаша
Сколько Жанна себя помнила, она всегда хотела стать артисткой. И виноватой в этом была ее мать, Алиция Георгиевна.
Она сама когда-то мечтала об артистической карьере, о концертах в Большом зале Московской консерватории, о зарубежных турне. Алиция Георгиевна, тогда еще просто Алечка, блестяще окончила музыкальную школу по классу фортепиано, за что получила от мамы бабушкин золотой медальончик и золотое колечко с каким-то искристым камешком, а от папы - конверт с деньгами для поездки в Свердловск, где, по слухам, конкурс в консерваторию был не такой зверский, а фортепианная школа ничуть не хуже столичной.
Уже и билет до Свердловска был куплен в купейный вагон. Но накануне отъезда уличные хулиганы подстерегли Алечку в подворотне. Медальончик ей удалось спасти, а вот колечко - нет. Самое ужасное, что, стараясь сдернуть кольцо, эти подонки сломали Алечке безымянный палец.
- Ничего, ничего, - утешали родители, глядя на загипсованный палец Алечки. - Поступишь на будущий год.
Палец сросся криво. И прежняя гибкость к нему уже не вернулась. Мечту о консерватории пришлось похоронить. Алечка устроилась музыкальным педагогом в детский сад, где в свои неполные двадцать лет сразу стала из Алечки Алицией Георгиевной. Дома к пианино она больше не подходила.
Но на всех концертах приезжих гастролеров Алиция Георгиевна неизменно оказывалась в первых рядах, нанося непоправимый урон своей и так-то мизерной зарплате. Когда свет в зале гас и раздавались первые такты музыки, глаза Алиции Георгиевны моментально наполнялись слезами. Она ничего не могла с этим поделать - звучал ли со сцены меланхоличный Шопен или лихие шлягеры под аккомпанемент электрических гитар.
