должны обеспечить вечное спасение.
О. Нектарий выслушал ее молча, потом, помолчав, сказал: «Два разбойника были распяты на кресте вместе с Спасителем, оба страдали одинаково, но Царства Небесного сподобился только один.»
Так вот каждый день мы получали какое-либо назидание в общении с Сергеем Александровичем и Еленой Александровной. По вечерам Сергей Александрович иногда приглашал нас к себе в комнату, что-нибудь читал или рассказывал нам из того, что встретилось ему за день. Иногда читал из Четьи Минеи житие святого, память которого праздновалась на следующий день. Иногда с нами же читал вечерние молитвы, которые всегда заканчивал молитвой к Божией Матери: «Царице моя Преблагая, надежда моя, Богородице»...
Все, кто видел Сергея Александровича и Елену Александровну в церкви, сразу начинали относиться к ним с особым уважением. Но ни в какие разговоры Сергей Александровични с кем ни вступал, вероятно, боясь повредить моему отцу. Тем не менее, в сентябре, как раз накануне праздника Воздвижения Креста Господня у нас был сделан тщательный обыск.
Чудом мне удалось спасти тетради с записями Сергея Александровича. Опять помогло стечение обстоятельств. Я в этот день решила постирать и после завтрака, который был приготовлен на террасе, так как день был удивительно теплый, я пошла на кухню, из окна которой было видно все на террасе. Мама там убирала со стола. Вскоре я увидела, что на террасу вошли люди в военной форме, с ними двое крестьян, живших по соседству — понятые. Я прислушалась и слышу: «А вот ордер на обыск.» Вижу испуганное лицо мамы и тотчас в голове мелькает мысль о тетрадях Сергея Александровича. Иду быстро в комнаты через коридор, дверь из которого на террасу открыта. Быстро захожу в комнату Сергея Александровича и беру у него тетради.
Он тоже уже все услышал, так как окно из их комнаты тоже выходило около террасы. Как-то успела быстро пройти в свою комнату, завернула тетради в простыни и пошла обратно на кухню. Выйдя в коридор, слышу слова: «Никому никуда не выходить.» Но я продолжаю идти на кухню, где один из военных подходит ко мне, берет рукой за край простыни и спрашивает: «Что вы несете?»
Я довольно резко выдергиваю из его рук простыню и говорю: «Грязное белье, видите, я стираю». Он идет за мной следом, и я у него на глазах бросаю сверток на кучу грязного белья, которое я приготовила к стирке, думая с ужасом, что военный сейчас все развернет.
Но, слава Богу, он этого не сделал, только сказал: «Прекратите стирку». Я пожала плечами и говорю: «Ну, если нельзя, не буду». Он уходит.
