— Да, заканчиваю обучение. Такие возможности, такие просторы в новых познаниях! За десяток жизней всему не научишься.
— Надеюсь, и у меня получится.
— Абсолютно! В этом уверен… — Матиас вдохнул и готовился продолжить мысль, но что-то его отвлекло и заставило остановиться. — Это еще что такое? — Он резко кинулся с берега к чаще, мне ж пришлось следовать за ним.
Получив парой веток по лицу и нацепив колючки на колено, я вылез на лужайку. Под ногами захрустели сухие ветки. Перед нами стояло высохшее бледное дерево, оплетенное каким-то красным жилистым вьюном, напоминающим обваренные мышечные волокна. У корней валялось несколько обсохших оплетенных скелетов мелких животных. C провисающих стеблей вьюна увесистым грузом свисали небольшие водянистые надутые плоды, словно наполненные жидкостью шарики. Ни одной травинки, ни одного прочего кустика в радиусе пяти метров — все высохло и обратилось в пыль.
— Эта штука явно ядовитая, — предположил я, осматривая чуть заметно пульсирующие стебли у корней высохшего пня.
— Ага, и она привлекла немало зверей и птиц… запахом или чем-то еще, — обрадовался причудливой находке Матиас. — Как бы и нам не стать его удобрением.
— Что это за растение?
— А кто ж его знает? Пару дней назад я его здесь не видел. Люблю это место и часто здесь бываю.
Один из полужидких плодов свалился с ветки и шлепнулся прямо у моих ног. Мне хватило ума протянуть левую руку и поднять ягоду за мелкий отросток стебля. Правой же я слегка коснулся нижней части самого плода. Его тонкая шкурка не выдержала, и смрадный красный сок сфонтанировал, окатив мою правую ладонь. От кончиков пальцев до самого запястья мою кисть охватил сильный зуд. Конечность на глазах начала опухать так, что невозможно было согнуть ее в суставах. Ее будто парализовало. Кожа на ладони начала покрываться красной сыпью: точки собирались в пузыри под слоями тканей и вскипали пеной. Сок злосчастного плода вгрызся в мою кожу и принялся нещадно обгладывать ее лоскуток за лоскутком, причиняя массу жгучей и режущей боли.
Я закричал, запаниковал, не столько от боли, как от мгновенно овладевшего мной ужаса. Затряс рукой, держа в пострадавшей ладони ошметки плода. Пальцы мои не шевелились, их невозможно было разжать, и я тряс и тряс всей рукой, стараясь избавиться от жгучих кусочков. Я кинулся к реке и сунул в ледяную воду свою истерзанную конечность.
— Только не в воду! — крикнул Матиас, но было уже поздно.
Оказалось, в реке кружили ледяные осколки, которые вонзились в мою кожу и сухожилия с легкостью лезвия бритвы. Я закричал еще громче и выдернул конечность из студеного плена этой мясорубки. От холода свело мышцы, и кисть окончательно сжала остатки плода, что были скованы в клетке моих пальцев — какую-то мягкую розоватую косточку. Этот вытянутый пузырь лопнул, испачкав своим прохладным маслянистым нектаром мою изувеченную руку.
