Сборник рассказов | страница 18
Дом был большой, с просторным вторым этажом, с надворными постройками — с летней кухней, просторным сараем, деревьями на участке, и еще одним сараем у забора с Хреновыми. К этому сараю был прислонен старый мотоцикл, которого было не видно из-за грязи.
Воспоминания о проживании в этом доме переплетаются — довоенные и послевоенные.
Последние довоенные воспоминания — сплошные приступы астмы, я закутанный на санках выставлен на улицу зимой и задыхаюсь, задыхаюсь.
Стоило нам уехать из Москвы, как приступы у меня прекратились. Зато стоило нам по возвращении приехать сюда, как приступ возобновился — стало понятно, что это сухой сосновый воздух, а причиной моей болезни стал сильный испуг.
Мама со мной как-то вечером шла от станции, и на нее напал какой-то мужчина.
Я сильно испугался, со мной была истерика, но подробности этого происшествия мне не рассказывали.
Я на даче у Зинаиды Марковны, 1940 г.
В конце войны мы там пожили недолго и приступы были слабее.
Как и дом Елизаветы Акимовны дом Зинаиды Марковны был вторым от угла, но Академическая улица уже была застроена по обеим сторонам, а улица Островского была застроена только с одной стороны.
Я с Лией на даче у Зинаиды Марковны, 1944 г.
Это позже напротив дома Зинаиды Марковны стали ставить сруб, ставили не спеша, и мы, мальчишки лазили туда и выщипывали паклю из стыков бревен.
И хозяин однажды нас застал за этим занятием, и мы удирали по лагам — пола не было, и удирали в сторону станции. Там, в небольшом магазинчике, продавали изумительные золотистые леденцы от кашля — мы их поглощали с удовольствием.
После возвращения из эвакуации некоторое время там с нами жила Лия, моя сводная сестра, и мы с нею рылись в остатках бомбоубежища, разыскали в сарае огромный сундук с охотничьими боеприпасами, не утерпели подожгли в яме от бомбоубежища порох (и я опалил брови!).
Существуют фотографии меня с Лией на ветке дерева…
Еще одно воспоминание довоенного времени, всплывшее из-за кадра хроники революционных лет — кабинет умершего супруга Зинаиды Марковны, известного в этих краях врача.
Большой кабинет с постоянно зашторенными окнами, громадный письменный стол с массой каких-то интересных штучек.
Кабинет практикующего врача — рядом терраса с отдельным входом с участка: пациенты входили на террасу и ожидали здесь приема, не соприкасаясь с остальным населением в доме.
От этой террасы внутрь дома шел коридор с комнатами с обеих сторон. Помню, напротив комнаты, где мы жили находилась кухня — но это уже после войны. И тут в этой кухне за неимением ванной комнаты мылся знакомый нам по эвакуации мужчина, а домработница (да и Зинаида Марковна) подглядывали за ним. Этот одинокий очень тихий и малоприспособленный к жизни мужчина жил с нами в Семипалатинске в проходной комнате.
