Шпион не стал объявлять о своих планах, однако он явно собирался пробыть здесь долго. Павла он оставил впереди, сам же устроился на откидном сиденье напротив Лизы. Та моргала и даже терла глаза, стараясь, чтобы они поскорее приспособились к темноте, в которой она чувствовала себя совершенно беспомощной. Она надеялась на то, что Бондаренко в конце концов заснет, и тогда можно будет взять верх над этим жутким человеком, отобрав у него трость.
«Как бы найти способ, – размышляла Лиза, – безмолвно договориться с Павлом и вместе с ним скрутить их похитителя, когда тот окажется беззащитен перед ними?»
Но время шло, а темный контур головы Бондаренко, еле различимый на фоне лобового стекла, не изменял положения, словно вместе со шпионскими навыками его обучили искусству круглосуточного бодрствования. Мир спал, укутанный одеялом тревожных снов, и некому было прийти ей на помощь…
Стояла такая тьма, что хоть глаз выколи. Убедившись, что вокруг тихо, Лиза протянула руку в сторону двери, отыскала ручку и медленно надавила на нее. Дверь бесшумно приоткрылась, впустив в салон бодрящую ночную прохладу. Лиза осторожно сползла по сиденью к его краю, а затем перенесла ноги через подножку и нащупала босыми ступнями острые камни. Заранее прикусив губу, она уперлась ногами в землю и потихоньку поднялась с сиденья, стараясь не допустить, чтобы предательски заскрипели пружины. Наконец, перестав чувствовать голой кожей шершавую поверхность сиденья, она подалась вперед, прочно встала на ноги и, не медля ни секунды, устремилась прочь, по крутой тропинке, которая когда-нибудь должна была вывести ее к морю.
Ночь морочила ее, обращаясь то в скрюченные пальцы держидерева, лезшие в лицо, то в ветви дубов, нависавшие над головой растопыренными клешнями, а мельтешение пятен перед глазами вдруг складывалось в фигуру человека или чудища, готового к прыжку. Лиза обмирала и, лишь приглядевшись, понимала, что темнота сыграла с ней злую шутку. Тогда она снова осторожно шла вперед, чтобы через пару шагов вновь испугаться очередного фантома, порожденного мраком. В душном воздухе между деревьями было полным-полно какой-то невидимой паутины, и Лиза не раз и не два тщетно проводила по лицу рукой, пытаясь смахнуть ее несуществующие нити.
Поначалу она не слышала ничего, кроме собственного дыхания и шороха больно впивавшихся в пятки камней на тропинке, но когда в очередной раз приостановилась и прислушалась, то поняла, что уши ее не обманывают: позади явственно раздавался треск сучьев. Кто-то шел за ней следом, ломясь напрямик через лес. Преодолев испуг, заставивший на миг замереть, Лиза ускорила шаги. Она бежала, расшибая ноги, колючие кусты в кровь раздирали ее голое тело, груди не хватало воздуха, но погоня с каждым мигом была все ближе и ближе.
