– Отчего же? – возразил Бондаренко. – Все зависит от того, какая палка… Однако мы заговорились. Даю вам пять минут на раздумья, а по их истечении…
Аркадий Аристархович, ничего ему не отвечая, гордо уставился в потолок машины.
– Дядя, милый! – Лиза упала перед ним на колени, прижавшись к нему щекой. – Ну что вы докажете, если умрете? Он уже папу с мамой убил, а вы хотите стать следующим? Это никакая не борьба со злом, а только потакание ему!
Враз постаревший и осунувшийся профессор обреченно махнул рукой:
– Эх, чего уж там! Все равно дело жизни загублено… – Затем он торжественно заявил: – Я подчиняюсь насилию! Но как бы вам, милейший, не пришлось об этом пожалеть!
– Профессор, вы не в том положении, чтобы мне грозить, – ответил Бондаренко. – Но я рад, что вы прислушались к гласу рассудка. Ваша племянница впервые сказала что-то разумное. Что ж, пора отправляться.
Он отошел к пилотам, стоявшим у своего аппарата, коротко переговорил с ними, похлопал одного по спине, они пожали друг другу руки, обменялись очередным «Хайль!», и экипаж скрылся внутри летающего диска. Погасли глазищи-прожекторы, медленно закрылся люк. Где-то внутри аппарата загудели, создавая тягу, винты; пожухлая трава пригнулась от напора воздуха, в лицо оставшимся полетели пыль, песчинки, мелкий мусор. Гудение перешло в вой, затем в невыносимый рев. Аппарат тяжело приподнялся, завис над купами акаций, выровнялся, втянул в себя опоры шасси, после чего, разгоняясь, прошел по дуге над лабораторией, развернулся и унесся в сторону моря.
Павел, разинув рот, смотрел ему вслед, затем перевел недоуменный взгляд на Бондаренко.
– А как же… – промолвил он. – Как же…
– А вы, Павел Григорьевич, рассчитывали на флюгельдиске прокатиться? – отозвался Бондаренко. – Извините, что разочаровал вас! К вашим услугам подводная лодка. Прошу прощения за неудобство. Впрочем, плыть недалеко – миль двести, не больше. Снимайте свое облачение – и в машину! Подъедем до берега, чтобы времени не тратить. Тарас, Мустафа! В багажнике – канистры. Займитесь там внутри, – указал он на вход в разоренную лабораторию, отмеченный блеклым непотушенным светом, – только не увлекайтесь, пока народ не сбежался.
Бондаренко сам сел за руль, пленники разместились внутри, немцы пристроились на подножках. «Паккард» по тряской колее скатился к берегу. Здесь не было обрыва, только голый каменистый откос и внизу – настил уходящего в море причала.
Один из немцев посигналил фонариком, и в ответ над неразличимой морской гладью вспыхнул и замигал прожектор, обозначая присутствие подводной лодки. Бондаренко распорядился:
