И тенью... Огромною тенью вплывает громада на Красную площадь. У щербатой кремлёвской стены уже ждут её... Маршал... Блестящий Маршал - весь с ног до головы в орденах, аксельбантах, лампасах и эполетах - парад принимает на белом коне.
Бьёт конь копытом в испуге по древней брусчатке... Заходится конь, встаёт на дыбы, да так, что кажется, вот-вот навзничь упадёт и всаднику грудь седельною лукой пробьёт. Но нет, удержался Маршал в седле, коня приструнил. Тут-то зверь левым передним копытом о камень как раз и прибил случайную бабочку. И ... да и только.
Пыльца с её ярких, но нежных крыльев облаком, тихим облаком, словно споры из старого гриба-дождевика, разлетелась по древней площади.
И взлетели, и взмыли ввысь мириады летучих пёстрых созданий, заполонив всеми цветами-переливами пространство безумного сна...
8.
Пробуждение, как всякий выход из пограничного состояния, ставит перед человеком окаянные вопросы: кто я? и - где я? А, при успешном ответе на первые два, третий - что мне с этим счастьем делать?
С трудом определившись, Зотов обнаружил, что Красная Шапочка, шебурша своим невеликим скарбом, активно готовится завершить свой краткосрочный дружественный визит в его купе. Готовится унести в иные дали аромат цветка иланг-иланг.
Что ж, представительница прекрасного пола с воза, - гужевому транспорту заметное облегчение. К сожалению...
Ладно, проехали, вперёд, - полотенце на плечо и занять очередь.
Ну ты, парень, даёшь! Долго спал-ночевал. Уже подъезжаем.
Поезд со скоростью ползущей к смертному одру тартилы уже действительно въехал в санитарную зону грязно-серого Города, канареечный небосвод над которым зрел на сыром западе нутряным ячменём, засаливался и гнил, не потухая.
Не имеющая начала замшелая стена хвойных пород ловко перешла в череду бесконечных унылых заборов, чья невзрачность перебивалась яркими проявлениями человеческого гения, выраженного заборными надписями. Из всех Зотову запали две.
Одна разъярённо призывала:
SOUL FOREVER
ЧУБАЙС - MAZZOLATO!!!
Эту, видимо, вывел очкастый умник, не сумевший свою грамотность использовать при дележе общенародной собственности.
Второе граффити констатировало:
ВСЁ КОНЧЕНО.
Такое гнилое пораженчество мог проявить только действительно конченый пессимист, ибо умеренный (даже очень умеренный) оптимист на этом же месте и по тому же поводу наверняка радостно сообщил бы:
Я КОНЧИЛ!
Вид окраины погрязшего в весенней аритмии Города, - города, который находился в ожидании того, когда всё, что гнило до апреля под не стираным снегом, расцветёт, наконец, тяжёлыми, невнятного цвета ветками майской сирени, - грел сердце воинствующего урбаниста пейзажем из заводских цехов, обнимающих землю на фоне дымящихся труб, подпирающих небо.
