За те три года, что Гримберт его не видел, в лице Лаубера не произошло ровно никаких изменений. Ни шрамов, указывающих на участие в боях или поединках, ни новых морщин, которые могли бы свидетельствовать о нервном истощении. Лицо графа Женевского даже в мелочах осталось ровно тем же, каким помнил его Гримберт – холодным, отстраненным, даже неестественно спокойным, как для существа, в чьих жилах течет человеческая кровь. Оно бы даже походило на изысканную фарфоровую маску из тех, что непревзойденно умеют делать венецианские мастера, если бы не блеск глаз, тоже по-рыбьему холодный и внимательный.
- Маркграф Гримберт? Мое почтение.
- Граф Лаубер? Добро пожаловать.
Ему восемьдесят четыре года, напомнил себе Гримберт, он куда старше меня, однако выглядит моим ровесником. Ланцеты и зелья женевских лекарей по-прежнему не знают себе равных. Черт возьми, сколько ливров в год он тратит на омолаживающие операции и процедуры?..
Этого он не знал, как не знал и многих других вещей, связанных с жизнью графа Лаубера, несмотря на все ухищрения туринских шпионов и щедрые порции золота. Жизнь графа Лаубера была окружена защитным периметром из недосказанностей, умолчаний и неточностей надежнее, чем крепостной стеной. И Гримберт неоднократно имел возможность убедиться в том, что сокрушить эту стену – не в его власти. Пока что. Пока.
Лаубер был не один. За его спиной маячили две мужские фигуры. Судя по льняным сюрко, на плечах которых виднелся герб Женевы, оба имели не последнее отношение к рыцарской дружине графа. Лаубер не замедлил их представить.
- Эти господа за мной – сир Аскарик и сир Виллибад. Они из моего знамени.
Гримберт подумал, не отпустить ли остроту на счет того, какую роль они играют в свите графа, но решил сдержаться. Сложный разговор сродни артиллерийской дуэли, которая не терпит спешки, но требует методичной и осторожной пристрелки. В том, что разговор будет сложным, он не сомневался. Слишком хорошо знал Лаубера.
- А это – мессир Магнебод, мой старший рыцарь. Думаю, он вам знаком.
- Мессир… - Лаубер холодно улыбнулся одними губами, - Я уже и забыл, что в Туринской марке принято столь архаичное обращение к рыцарю.
- Этой традиции много сотен лет, - Гримберт ответил ему собственной улыбкой, лишь немногим более теплой, - Здесь, на восточных рубежах империи, вдали от Аахена, все еще сильны старые порядки. Уж вам ли, графу Женевы, не знать этого. Ведь наши земли в свое время почти одновременно вошли под сень франкской империи.
