– Вы были в похоронном бюро? – В холодных глазах госпожи Мартинели появилось нечто вроде изумления.
Люсет Дион отошла к ближайшему окну и стояла там, рассматривая алую герань в цветочном ящике.
– Да. Знаете, госпожа Мартинели, у госпожи Шафер сложилось впечатление, что ваш муж был одиноким человеком. Она была старомодна и педантична. Даже цветы ему купила.
– Бесчеловечно, – тихо произнесла госпожа Мартинели.
Граф удивленно поднял брови.
– Как он мог так поступить со мной! – взвизгнула вдова. – В какое положение он меня поставил!
– Он вряд ли думал об этом. Он же умирал! Он всегда был добрым, – прерывающимся голосом сказала Люсет.
– Добрым? Добрым?!
– По крайней мере, – продолжал Граф, – могу вас заверить, что фирма Галлер со своей стороны контракт выполнила. Я видел вашего супруга. Он недолго страдал, госпожа Мартинели. Совершенно спокойное лицо, хотя и бледное. Но я думаю, это от природы – светлые волосы, белая кожа.
Госпожа Мартинели произнесла нечто неразборчивое, а затем строго посмотрела на племянницу.
– Ты просто делаешь вид, что безмерно уважаешь моего покойного муженька! – неожиданно взвизгнула она. – Ты бросаешь меня одну и едешь сюда в поисках работы… Разве ему это понравилось бы? Тебе нет никакой необходимости работать.
– Я пытаюсь стать самостоятельной, – мягко ответила Люсет. Ее мелодичный голос и манера немного растягивать гласные производили приятное впечатление. – Вы и так долго заботились обо мне. Пожалуйста, не считайте меня неблагодарной, тетя Женевьева.
– Это решение расстроило бы твоего дядю.
– Он бы не возражал.
– Я лучше знаю, против чего возражал бы мой муж.
Всем своим видом Люсет, казалось, опровергала это утверждение.
– А где же ты собираешься жить, если Христианская ассоциация тебе не подходит?
– На Герехтигкайтсгассе.
– В Альтштаде? У тебя слишком мало денег.
– Вы ошибаетесь. Там совсем не дорого. В этом районе живут конторские служащие и машинистки – вряд ли они много зарабатывают.
– А мне говорили, что там много разного рода подозрительных личностей. Помнишь ту ужасную историю, о девушке, которая едва заживо не сварилась в ванне? Ее нам рассказала дочь госпожи Франк.
Граф не удержался и широко улыбнулся, а коралловые губки Люсет Дион чуть дрогнули в усмешке, но при этом что-то похожее на две очаровательные ямочки на мгновение появилось на ее щеках.
– Ну, хорошо, – не обращая внимания на Графа, продолжала госпожа Мартинели, – а что ты собираешься делать до того, как сядешь в поезд? Он ведь уходит в полночь.
