Глава 8
Несостоятельная версия
На следующее утро после завтрака Граф позвонил доктору Этьену Бьянчи. Казалось бы – несложное дело – дозвониться, но время шло, а поговорить все не удавалось.
Сначала Граф разыскивал доктора дома, потом – на квартире пациента, прилетевшего из предгорий итальянских Альп на личном аэроплане, затем в личном кабинете подле роскошной набережной Гюстав-Адор и, наконец, в больнице де Гранжетт. Регистраторша сообщила, что доктор готовится к операции и его к телефону позвать нельзя – Граф приготовился умолять и плакать, но вызванная на разговор ассистентка доктора Бьянчи примирила обе стороны, пообещав, что поговорит с врачом. Спустя несколько минут Бьянчи заорал в трубку:
– Граф? Если ты о Кларе, то оставь меня в покое. Она прекрасно себя чувствует.
– Я не о Кларе.
– Если тебя призывают в армию, я и пальцем не пошевельну. Это против моих принципов.
– Армия, видимо, гораздо лучше, чем то дерьмо, в котором я оказался.
Бьянчи перестал шутить:
– Доконали тебя разъезды.
– Да ни при чем тут разъезды.
– Но ты же собираешь информацию.
– Да! Только этим и занимаюсь. У тебя есть возможность провести для меня небольшое расследование?
– Какое расследование? По токсикологии? Почему бы тебе не обратиться в лабораторию?
– Дело личное и очень деликатное. Ты мне сначала скажи – можно вызвать лейкемию или фальсифицировать ее симптомы?
– Ее саму – нельзя, что-то похожее – можно.
– Как?
– Сульфамидами. Надо только скормить своей жертве большую белую таблетку или поставить капельницу. Это разрушит белые кровяные тельца.
– А как отличить?
– Ну, настоящая лейкемия и сульфамидное отравление все-таки разные вещи, и эта разница непременно будет замечена и должным образом прокомментирована, если, конечно, анализ крови сделает квалифицированный медик, а не уборщица, заменяющая ушедшего в армию специалиста.
– Весьма признателен тебе за эту информацию, Рыжий.
Доктор Бьянчи славился своей шевелюрой, но вовсе не рыжей, как можно было бы подумать, услышав его прозвище, а скорее цвета воронова крыла. Забавная кличка прилипла к доктору совсем по другой причине – характером, да и манерами он напоминал нежно любимого всеми детьми циркового клоуна. В университете его именовали только Рыжим, и он страшно гордился, что никто и никогда не называл его Этьеном больше одного раза.
