Тотъ кисло взглянулъ на нее и отвѣчалъ:
-- У меня, душенька, въ печенку колетъ. Я почти и не видалъ эту испанку.
-- Ну, врешь. Положительно врешь. Я сама видѣла, какъ ты въ нее глазенапы запускалъ.
-- Не запускалъ. Увѣряю тебя, не запускалъ. Я все время про того поганаго старикашку съ козлиной бородкой думалъ, который меня давеча ощупывалъ. Хоть онъ и массажистъ только, какъ говоритъ докторъ, но все-таки онъ у меня что-нибудь замѣтилъ опасное, коли два раза покачалъ головой и два раза погрозилъ пальцемъ, потому колетъ, что ты тамъ хочешь, а мнѣ колетъ.
И Николай Ивановичъ схватился за бокъ.
-- Вотъ далась дураку писанная торба,-- проговорила супруга и отвернулась отъ мужа.
А красивая испанка или итальянка шла уже обратно, одѣваться, преслѣдуемая толпой, пожиравшей ее глазами. Нѣкоторые фотографы-любители забѣгали со своими аппаратами впередъ, останавливались, щелкали шалнерами и снимали фотографіи. Красивая женщина эта возвращалась уже теперь изъ моря съ распущенными волосами, густыми и длинными, черными прядями ложившимися на спину, на грудь и на плечи.
-- Рѣшительно ничего особеннаго,-- еще разъ сказала Глафира Семеновна про женщину.-- И докторъ правду говоритъ, что она жидовка. Жидовка безъ подмѣса.
Въ толпѣ возвращался и докторъ Потрашовъ.
-- Докторъ, можно теперь разсчитывать на вашу любезность, что вы меня осмотрите?-- кисло обратился къ нему Николай Ивановичъ.
-- Можно. Пойдемте. Но я увѣренъ, что у васъ ничего нѣтъ, кромѣ мнительности. Вы здоровякъ, такой здоровякъ, что такихъ здѣсь въ Біаррицѣ и десятка не найдешь.
-- Я, докторъ, васъ поблагодарю за трудъ, очень и очень поблагодарю.
Докторъ и Николай Ивановичъ оставили Глафиру Семеновну сидѣть на галлереѣ, а сами отправились въ раздѣвальный кабинетъ при мужскихъ купальняхъ. Черезъ четверть часа они вернулись. Николай Ивановичъ сіялъ. У него появился даже румянецъ на щекахъ и играли глаза.
-- Рѣшительно ничего не нашелъ у вашего мужа,-- сообщилъ Глафирѣ Семеновнѣ докторъ,-- Это какой-то колоссъ по здоровью. Здоровье его феноменальное.
-- Ну, что, теперь не колетъ?-- спросила Глафира Семеновна мужа.
-- Не колетъ, положительно не колетъ,-- радостно отвѣчалъ Николай Ивановичъ.-- А вѣдь давеча какъ кололо!
-- Была мнительность и ничего больше. Вы трусъ,-- сказалъ докторъ и, обратясь къ Глафирѣ Семеновнѣ, прибавилъ: -- Тетка моя здѣсь. Она сидитъ вонъ тамъ на галлереѣ. Когда мы проходили изъ кабинета, то я ее видѣлъ. Если вы желаете, чтобъ я васъ съ ней познакомилъ, то это можно сейчасъ сдѣлать.
