Димка, вздохнув, побрел выполнять приказание. Начал он со своей комнаты, собрал все с постели, и комната сразу сделалась голой, сиротливой…
Раненых уложили на мягкое, и они немного повеселели. Потом Дина, так звали девушку, показала Димке, как разрезать простыни на узкие полоски, чтобы готовить из них бинты. Потом погнала за водой, пока какой-то немолодой красноармеец не проворчал сердито:
— Дай передохнуть парню! Совсем ты его заездила!
— Ладно, передыхай! — разрешила Дина. — Только далеко не убегай. — И улыбнулась через силу, показав белые ровные зубы.
«Красивая, — подумал Димка. — Как мама». И сразу опустились руки, горько стало во рту.
— Сынок, помоги-ка, — попросил его тот же пожилой красноармеец. Он сидел у стены с забинтованной правой рукой и левой пытался свернуть самокрутку. Пальцы не слушались его, и он посмеивался над собой: — Вот младенец, никак не приспособлюсь.
Димка подсел к нему, свернул самокрутку.
— Ловко! — покачал головой боец. — Давно куришь?
— Не! — сказал Димка и почему-то покраснел.
Красноармеец внимательно посмотрел на него.
— Ты здешний?
— Здешний. В этом доме живу! Жил…
— Вот оно что, — вздохнул пожилой. Задумался, затянулся и попросил: — Сходил бы наверх, как они там, а?
Димка оглянулся на Дину.
— Ладно, иди! — отпустила она. — Но недолго.
— Я мигом!
Димка поднялся на второй этаж в гостиную. Там было людно. У стен сидели красноармейцы. Ручной пулемет стоял на окне, растопырив ножки. Другой пулемет, станковый, примостился под окном на полу, глядя в продолбленную дыру. Красная кирпичная пыль скрипела под сапогами. Лента с желтыми патронами заправлена в прорезь пулемета.
— А-а, Димка! — встретил его улыбкой сержант Урузбаев. — Как дела внизу, а?
— Внизу все в порядке, — ответил мальчишка, ощущая вдруг спокойствие при виде всех этих людей, пулеметов, и патронов, и гранат, лежащих у стенки. — А у вас как? — И он захотел высунуться в окно, но сержант схватил его за руку:
— Стой! Стреляют! Немцы рядом!
— Немцы? — удивился Димка — диким и чудовищным показалось это: немцы, фашисты, на улице Смоленской, у ворот собственного дома.
— Смотри сюда! — подозвал Димку русоволосый паренек и, уложив рядом с собой, показал на узкую пробитую щель.
Димка прильнул к ней. На противоположной стороне улицы мелькали какие-то фигуры. Они то появлялись за разбитыми стенами, то пропадали. В горле у Димки пересохло.
— Немцы? — спросил он шепотом.
— Они! — небрежно протянул паренек, словно речь шла о чем-то мелком, незначительном.
