— Бунт? — весело спросила мать и прищурилась. — Ладно, бунтуйте, а ужин я готовить не буду!
Она вышла на кухню.
— Ну и не готовь! — крикнул Димка в дверь. — И обойдемся! А ты отдай папе комнату, поставь мою кровать у окна!
Екатерина Николаевна загремела посудой.
Отец с сыном переглянулись и прыснули.
— А хороший был бы кабинетик, — тихо сказал Димка, подталкивая отца локтем.
— Хороший, — хмыкнул Максим Максимович, косясь на дверь, из-за которой доносился гром посуды.
— Давай займем, пока мама там, — предложил Димка.
— Ага! А потом попадет за самоуправство! — покачал головой Максим Максимович, но глаза его, синие, ясные, как у Димки, смеялись.
— Не бойся, — успокоил сын. — Не попадет. Поставим ее перед фактом. И потом, нас же большинство! А?
— Ладно, — сказал отец. — Только тихо!
Потихоньку, полегоньку втащили они в кабинет отца письменный стол и кушетку. Максим Максимович оглядел комнату:
— И для книжного шкафа место осталось. А на стол мы поставим лампу с зеленым абажуром — будет замечательно!
Димка подошел к окну, которое выходило во двор. Куст сирени легонько постукивал в стекло, как бы просился в гости. Димка распахнул окно. Во дворе была тишина, только верхушки кленов раскачивались, напоминая о пыльной буре. Стены дома, забор возле флигеля, кусты и деревья надежно защищали двор от ветров. Около флигеля росли кусты сирени, а между ними была разбита клумба. Вдоль веранды, увитой диким виноградом, выстроились яблони. Пахло мятой и цветами.
— Хорошо! — оглянулся мальчишка.
Отец подошел, обнял его за плечи, дохнул в ухо:
— Хорошо, Димка!
В комнату заглянула Екатерина Николаевна.
— Управились, голубчики? Распорядились? — спросила она.
Голос ее прозвучал строго, а глаза смеялись. Димка понял, что мать совсем не сердится.
Павел Нулин, известный в уголовном мире под кличкой Пашка Нуль, имел веские причины побывать в квартире, которую заняли Климовы. Он разнюхал, что когда-то этот крепкий, как крепость, каменный дом принадлежал купцу Прохорову. После революции купец сбежал из Царицына, припрятав здесь кое-что из своих богатств. Насчет богатств Пашке сообщила Юлька-воровка, баба вздорная, болтливая, которой бы в другое время Пашка не больно поверил, но тут он нюхом почуял: Юлька не врет. Судьба тайника не на шутку взволновала жулика, который в последние годы «работал» по мелочам и давно мечтал о таком вот кладе, с неба свалившемся.
— Мне половину! — заявила ему Юлька, когда в своей полутемной, грязной комнатке жарким шепотом поведала Пашке о кладе купца Прохорова.
