Кровь бросается в лицо Агате. Она понимает, что это провокация, и все-таки это слишком. Он же сам говорил о том, что Рит находит его привлекательным. И сейчас он говорит с ней? Флиртует? Из ряда вон. Как же быстро он решил переключиться.
А Рит — где её хваленая скромность, где все то, что заставляло её рыдать, будто её самым грубым образом лишили девственности? Как быстро она сообразила, что теперь-то презрение можно отложить в сторонку, он боле не распятый, а с амнистированным можно и пофлиртовать, да? Так не кстати вспомнились ехидные комментарии Генри, по поводу того, что Рит действительно засматривалась на него.
— Я же говорил, что Хартман думает лишь о том, чтобы кого-нибудь в койку затащить, — меланхолично замечает Джон.
— Ты мне на вопрос не ответил, — бурчит Агата и снова утыкается в тарелку. Уши горят, в груди раздраженно топает ногами сердце. Черт возьми, она сама не сказала Рит о себе и Генри. И почему сейчас ей думается о том, что Рит на редкость симпатичная? У неё изящный профиль и густая грива светлых волос, которые выглядят получше, чем растрепанные кудряшки Агаты. Черт! Она же еще утром хотела отказаться от связи с Генри совсем. Почему её вообще сейчас волнует, что он с кем-то говорит и кому-то улыбается. Разве это её дело? Разве её дело, о чем они там говорят?
— Почему мы с тобой дружим? — Джон поднимает брови, и Агата пытается сосредоточиться на нем, а не на обдумывании того, что так-то Рит ей фору даст и по соблазнительности фигуры, и по общей эстетике лица.
— Ты мою душу забирал, — Агата вздыхает, — и ты знаешь…
— Знаю, — задумчиво пожимает плечами Джон, — если честно, я об основе твоего кредита тоже знаю.
— И тебе плевать? — странно видеть озадаченное лицо Джона. Странно видеть, как его пальцы вдруг начинают беспокойно надрывать салфетку.
— Ты же понимаешь, что я не просто так на верхнем слое работаю? — Джон пытается выглядеть спокойным. — Ты же понимаешь, с кем имеешь дело?
— Без конкретики, — предостерегает его от излишних откровений Агата, — да, понимаю.
— Почему ты не интересовалась этим конкретно? — вдруг спрашивает Джон. Он откидывается на стуле, внимательно смотрит ей в глаза, не хочет упустить её реакции: — Мы знакомы семь лет, ты не спросила ни разу. Почему?
— Не хочу, чтоб это мне мешало, — пожимает плечами Агата.
— Мешало в чем? — Джон склоняет голову. — Я знаю о твоих грехах. Это мне не мешает. Это мне не мешает даже тебя любить.
Он впервые говорит об этом так прямо, и Агате становится очень не по себе.
