— За встречу, дядя Костя!
— Красиво ты рассказываешь, Костя, — отпив глоток из фужера, сказала Нина Васильевна. — Все-то у вас гладко, все-то у вас хорошо. Неужели никаких проблем?
— Ну почему? — чуть ли не обиделся Константин Васильевич. — Есть проблемы, сколько угодно. Но, понимаешь, это наши текущие, рабочие проблемы. Построить свой завод, комплекс отгрохать, сад, наконец, разбить, чтобы спекулянты не драли с нас три шкуры…
— Дядя Костя, а у вас молодежь хиппует?
— Что, что?
— Молодежь, спрашиваю, хиппует? Ну, когда у парней патлы до плеч, носят всякую рвань, музыка у них своя, кумиры иностранные.
Константин Васильевич откинулся на спинку стула и рассмеялся.
— Интересное словечко, хиппует. Мы-то думаем, они за модой следят, а они, получается, хиппуют. Честна скажу, проклевываются кое-где. Немного, но есть. Не то что в городе. Представь, Нинуля, иду я сейчас от гостиницы…
— Родни, что ли, нет, опять гостиница! — посетовала Нина Васильевна.
— Не перебивай! Иду мимо тысячи окон, мимо ста балконов — и что я слышу из комнат? Ну хоть бы кто по-нашему, по-русски, песню пропел. А то все по-английски, по-французски и черт те знает по-каковски блажат! Стыд-то какой! Наши песни весь мир ценит, композиторы у нас величайшие, деды да бабки какое чудо для нас сохранили… А мы все это по боку и признаем только иностранное. Скажи, Оля, прав я?
— Как сказать…
— Скажи, как есть. Ну, например, когда ты сама в компании песни пела?
— Признаться, давненько, — после раздумья сказала Оля. — Да и не принято как-то сейчас. У всех магнитофоны, стереофоны, кассеты всякие, пластинки… Слушаем, танцуем — все равно ведь лучше не споем.
Да, все так. И все эти вечеринки, подумала Оля, как близнецы. Дамы и кавалеры курят без продыха, ревет и стонет музыка, из разговоров слышны одни междометия, танцуют все скопом, а под конец бала какой-нибудь потный ухажер норовит уединиться с партнершей хотя бы на балконе. Как-то на Новый год Оля пришла в компанию в маскарадном костюме. И весь вечер просидела как на еже, ловя удивленные взгляды. Да что удивленные! Смотрели глазами, будто в треугольнике увидели два тупых угла. Неужели поотшибало у всех хороший вкус к развлечениям? Мысли Оли прервал голос Константина Васильевича:
— Если б ты знала, какая певунья твоя мама.
— Мама?! Шутите, дядя Костя. Мама, это правда?
— Была певуньей, дочка, была.
— Ну и дела! — протянул Константин Васильевич. — В голове не укладывается. Знаешь, Оля, за что раньше невест любили? За косы длинные, за голос певучий, за трудолюбие. Ну еще за что?
