Алесь хлопнул ладонями по коленям.
— Да не знаю! Вы чего-то от меня все это время допытываетесь. Будто я что-то особое должен знать. Ну, купил Вацлевич в Риге этот крест Витовта. Привез в Вильно. Я не понимаю, зачем его отдавать мне. Зачем ночью звонить, словно у него завтрашнего дня не будет… Он, правда, сказал по телефону, что вроде как в опасности. Что его могут убить… Чему я, честно говоря, не поверил. Но я пьян был, очень пьян… И вообще, при чем тут я? Я автор статьи в журнале. Может, в этом причина?
Профессор цокнул языком и покачал головой:
— А убить вас, мой друг, за что хотели? И что у вас дома искали? Нет. Есть что-то еще, чего мы не знаем. И это пока угрожает вашей жизни. Выпьем, панове…
Все трое подняли рюмки и выпили, заели лимонными дольками. Янкович положил руку на плечо журналиста:
— Хороший коньяк. Вы вчера тоже изрядно выпили, пан Алесь. Будем помогать подобному подобным. Попытайтесь точно вспомнить весь ваш вчерашний день — до того, как проснулись от ночного звонка в своей квартире. Можете вспомнить? Что-то такое необычное… Ну, может, когда выпивали… И раньше, не вечером…
— Необычное?.. — Алесь задумался, потерев ладонью подбородок. — Необычное…
Он представил перед собой события вчерашнего дня, словно видя все это в кино. Вот то и это, прочая рутина работы в издании. Ничего особенного. Необычным было встретить старого знакомого, который повел его в ресторан, где потом нашлись знакомые дамы, отмечавшие чей-то день рождения. И тут — ХЛОП! — вспомнилось.
— Я вспомнил, — повернул он лицо к профессору. — Я вспомнил. Когда я закончил свой рабочий день в газете и выходил из редакции, то на улице повстречал старого друга, мы решили эту встречу отметить в ресторане «Грюнвальд». Но перед этим, когда я выходил из здания редакции, какая-то старая женщина, я ее совсем не запомнил, мне передала письмо.
Он замолчал, напрягая свою память.
— Точно. Спросила: вы Алесь Минич? Я кивнул. Сказала: это вам. Тут же отвернулась и ушла, потерявшись в толпе прохожих. Это было где-то в полвосьмого вечера.
Ян Янкович встал с кресла и протянул Алесю раскрытую ладонь:
— Где письмо?
— Понятия не имею… — пожал плечами журналист. — Я о нем только сейчас вспомнил.
— А куда вы могли его положить? — спросил Чеслав Дайнович. — Мест, наверно, для этого не много.
Алесь встал и в растерянности пошарил в карманах брюк. В левом лежали только ключи и пачка папирос, в правом толстая пачка злотых — сколько и сам не считал. Он подошел к стулу в другом конце комнаты, на спинке которого до сих пор сох от дождя его пиджак. Вытащил из внутреннего кармана свой блокнот — больше ничего там не оказалось. Небольшая, но увесистая книжица в две сотни страниц с твердым кожаным переплетом и серебряной инкрустацией.
