— Подождите, я спущусь первым!
Стена была немного выше трех метров, но гладкая, без единого выступа.
— Если только в этом чертовом саду не найдется лестницы, подняться здесь будет труднее… Да вон, глядите! На дорожке стоит тачка. Мы ее приставим к стене и тогда сможем взобраться.
Мимиль был оживлен и весел, словно снова очутился в родной стихии.
— Если бы мне сказали, что я когда-нибудь буду заниматься таким делом вдвоем с вами…
Он подошел к старой псарне, одноэтажному кирпичному зданию с цементированным двориком, огороженным решеткой.
— Фонаря не понадобится, — прошептал Мимиль, нащупывая замок.
Дверь уже была открыта, и в нос ударило затхлой соломой.
— Закройте дверь! А знаете, мне кажется, там никого нет.
Мегрэ зажег электрический фонарик, но они ничего не увидели, кроме старого конюшенного валька «Валек — деревянная или железная палка для прикрепления постромок к экипажу.», позеленевшей сбруи на краю, валявшегося на земле хлыста да еще кучи гнилой соломы, перемешанной с сеном и пылью.
— Это внизу, — сказал Мегрэ. — Здесь должен быть люк или какая-нибудь дверца.
Стоило им пошевелить солому, и они действительно обнаружили тяжелый люк, окованный железом. Люк был закрыт только на засов, и у Мегрэ сжалось сердце, когда он медленно отодвинул его.
— Чего вы ждете? — прошептал Мимиль. Уже многие годы Мегрэ не испытывал такого волнения.
— Может, мне открыть?
Но Мегрэ, ни слова не говоря, сам поднял крышку. В погребе не слышно было ни звука, но все-таки им показалось, что там кто-то есть.
Фонарик внезапно осветил разверзшийся под ними мрак, белесые лучи скользнули по чьему-то лицу, и в темноте метнулась чья-то тень.
— Спокойно! — произнес Мегрэ вполголоса. Он попытался направить свой фонарик на узника, перебегавшего, как загнанный зверек, от стены к стене, и монотонно повторял:
— Не бойтесь, я ваш друг… Не бойтесь, я ваш друг…
— Мне спускаться? — спросил Мимиль. Из подвала раздался голос:
— Только попробуйте ко мне прикоснуться.
— Успокойтесь! Никто вас не тронет.
Мегрэ говорил — говорил, словно в бреду, или, скорее, как говорят, когда нужно успокоить ребенка, которого во сне мучили кошмары. И вся эта сцена действительно походила на кошмар.
— Успокойтесь! Сейчас мы вас выпустим отсюда.
— А если я не хочу выходить? Истерический, пронзительный голос ребенка, которого мучают галлюцинации.
— Ну так что же, спускаться? — повторил Мимиль, торопясь довести дело до конца.
— Послушайте, Жорж Анри! Я ваш друг. Мне все известно…
