– Ты говорил, что, по словам Кафки, она путешествовала одна. А ты сам как думаешь?
– Ничто не свидетельствует о том, что это не так. В каюте она была одна. Судя по плану судна, каюта находится на корме, между палубами.
– Признаюсь, мне это мало о чем говорит, – ответил Ольберг. – Я вижу эти пароходы каждое лето несколько раз в неделю, но фактически не знаю, как они, собственно, устроены. Я ни разу в жизни не был ни на одном из них. Но выглядят все три одинаково.
– Они, естественно, не совсем одинаковые. Думаю, что «Диану» нужно будет осмотреть. Я выясню, где она сейчас находится, – сказал Мартин Бек.
Он сообщил Ольбергу о своем визите в гостиницу, дал адреса рулевого и механика, которые жили в Мутале, и пообещал позвонить, как только узнает, где находится «Диана».
И только после разговора с Ольбергом он, взяв список пассажиров, отправился к шефу.
Хаммар поздравил его с первым результатом и выразил пожелание, чтобы как можно скорее он поехал осмотреть судно. Колльберг и Меландер тем временем займутся списком пассажиров.
Меландер не пришел в восторг, узнав, что ему придется добывать адреса шестидесяти семи неизвестных людей со всего мира. Он сидел в кабинете Мартина Бека, держал в руке копию списка и подсчитывал:
– Пятнадцать шведов, в том числе пять Андерсонов, три Юхансона и три Петерсена. Это выглядит многообещающе. Двадцать один американец. Теперь уже без «один». Двенадцать немцев, четыре датчанина, четыре англичанина, один шотландец, два француза, два южноафриканца (тут придется бить в тамтамы), пять голландцев и два турка.
Он вытряхнул трубку в корзинку для мусора и сунул бумагу в карман.
– Турки. На Гёта-канале, – пробормотал он и исчез за дверью. Мартин Бек позвонил в судовую компанию. «Диана» зимовала в Бохусе, на реке Гёта-Эльв, примерно в двадцати километрах от Гётеборга. Они пришлют туда кого-нибудь из гётеборгского управления, чтобы ему показали судно.
Он позвонил Ольбергу и сказал ему, что приедет в Муталу дневным поездом.
Выехать договорились на следующий день в семь, чобы быть в Бохусе около десяти.
На этот раз Мартин Бек возвращался домой не в час пик, и вагон метро был полупустым.
Его жена уже начала понимать, каким тяжелым камнем лежит у него на сердце это дело, и протестовала не так решительно, как раньше, когда он сказал, что должен уехать. Чемодан она собрала в гробовой тишине, но Мартин Бек делал вид, будто вовсе не замечает ее раздражения. Он рассеянно поцеловал ее в щеку и ушел из дому почти за час до отправления поезда.
