Кёсем-султан. Заговор | страница 41



Тренировки, несомненно, сыграли свою роль: Мурад опрокинулся, и лезвие пронеслось над его головой, с глухим стуком вонзившись в дерево. От второго лезвия шахзаде увернулся в перекате и спрятался за дерево. Оттуда он куда лучше мог рассмотреть непотребство, в котором нежданно-негаданно оказался увязшим по самое горло.

Заговорщиков было пятеро… нет, вроде бы шестеро! Одеты они были в темные одеяния, тенями расплывавшиеся среди деревьев и кустов сада, передвигались быстро и явно знали местность. Все они закрывали свои порочные лица масками, кроме предводителя, и у Мурада бешено заколотилось сердце, когда взгляд случайно упал на лицо этого человека. Он уже видел этого безумца, видел, когда тот убивал султана Османа, да будет шайтан поджаривать в аду вечно этого предателя, преступившего клятвы!

Челик. Внук Йемишчи Хасан-паши.

Предводитель огляделся, затем тонким, высоким голосом промолвил, почти пропел:

– Эй, мальчик, выходи! Если выйдешь, мы закончим все быстро.

Мурад на четвереньках начал пятиться вглубь сада, стараясь двигаться как можно более незаметно. А вослед ему неслось:

– Ну же, покажись, проклятое Ахмедово семя!

Почему никто не убил этого Челика, да покарает его Аллах, да не вкушать ему рая с правоверными? Что вообще Челик делает в садах Топкапы, кто пустил его сюда?

Под коленом предательски хрустнула сухая ветка. Кто-то крикнул:

– Господин, он здесь!

– Сам вижу! – отрезал предводитель, направляясь к Мураду, и мальчика прошиб холодный пот.

Сейчас Мурад даже пальцем не мог пошевелить в свою защиту, и виной тому была ненависть – безумная, глубокая и всепоглощающая ненависть, плещущаяся в глазах Челика, внука Йемишчи Хасан-паши. Словно и не человеком уже был этот Челик, а иблисом, явившимся из преисподней, дабы сожрать печень шахзаде Мурада.

– Ты зря не вышел сам, порченая кровь, Ахмедово семя, – прошептал предводитель, глядя в расширившиеся от ужаса глаза мальчика. – Тогда я в милости своей убил бы тебя почти мгновенно, почти безболезненно. Теперь же…

Что-то свистнуло в воздухе, и широкоплечий заговорщик, стоящий за левым плечом Челика, нелепо покачнулся, взмахнул руками и упал навзничь. В тот же миг у другого из груди вынырнуло окровавленное лезвие и он лишь вздрогнул, без стона оседая наземь. Сильная рука сорвала повязку, закрывавшую ему лицо, и бросила рядом с телом.

Темная ткань быстро намокала, становясь цвета осенней земли.

– Хоть умрите как мужчины, раз не могли как мужчины прожить, – произнес очень знакомый голос. – Нападать на ребенка недостойно ни для мужчины, ни для мусульманина.