– Разумеется, уважаемые, я ни слова более положенного ей не сказал и вообще выказал всяческое почтение. Она скрылась, и я продолжил дежурство. Но вот что удивительно – солнце совершенно не сдвинулось на небосводе, то есть не прошло и часа, как из той же самой двери вышла… – Стражник одарил затаивших дыхание собеседников весьма значительным взглядом: – Вышла Кёсем-султан, провалиться мне на этом самом месте!
– Но… как же так? – изумленно вытаращился вельможа.
Евнух глубокомысленно потер расплывшийся подбородок и изрек:
– Такое вполне возможно. Коридоры дворца извилисты, и почему бы султанше не сделать по ним полный круг?
Стражник сокрушенно покачал головой:
– Так-то оно так, уважаемый, однако одеяние на ней было совершенно иным! Уж голубое-то платье я с шафрановым не перепутаю. И в следующий раз она одарила меня лишь легким кивком, почти незаметным, когда я приветствовал ее. И ушла. Во-он в тот коридор!
Евнух развел пухлыми руками:
– Воистину женщина имеет право на капризы, а уж Кёсем-султан имеет этих прав поболее иных! Что тут удивительного?
Юноша-придворный с напускным сожалением вздохнул:
– Может, и ничего, но человек, весьма достойный доверия, говорил мне, что, когда Кёсем-султан видели в покоях Мустафы… – юноша понизил голос до шепота, Кёсем пришлось вслушиваться, чтобы уловить, о чем он говорит, – в то же самое время она говорила с генуэзскими собаками, да покарает их Аллах!
Самое время порадоваться бы – вот и выяснилось, к какой партии принадлежит болтливый придворный, – но Кёсем чувствовала глухое раздражение. Доигрались девочки, значит… Добегались.
Обе Хадидже выросли в изумительных красавиц: именно выросли, хотя обе давно полагали себя более чем взрослыми и, по правде говоря, имели для того основания. Но у юного женского тела свои законы, оно иной раз продолжает взрослеть даже после того, как его обладательница успела побывать возлюбленной или даже матерью. Особенно когда это случается столь же рано, как в Дар-ас-саадет.
Тут Кёсем поневоле подумала о своих годах – и искренне изумилась, осознав, насколько недавно она, оказывается, преодолела рубеж тридцатилетия. «В возрасте пророка Исы», как говорят христиане, верующие в этого пророка как в сына Аллаха. И даже этого возраста она на самом-то деле не достигла. «Бабушке Сафие», какой та увидела юную Махпейкер, во внучки уже не годишься, но в самые младшие дочери – вполне.
А казалось – такая долгая жизнь позади… Воистину рано взрослеют в Дар-ас-саадет. И до подлинной старости тоже доживают нечасто.
