Девушка растерянно хлопала ресничками, а Михаил Юрьевич уже просматривал папку, которую я положил перед ним. Я развернулся и остановился в дверях, глядя на Регину, но обращаясь к сотруднику.
– Только, Миш, будь аккуратен и отключай телефон, когда спать ложишься, а то Регина Николаевна у нас любит выпить и звонить мужчинам по ночам. Вот до чего жизнь со Стасом довела.
Видел, как в ее глазах вспыхнул гнев. Девушка смотрит так, что, кажется, сейчас ринется в бой, желая защититься. Но я не даю ей такой возможности, не дожидаясь ответа, выхожу из кабинета.
***
Не день, а сплошная пытка. Я решил пораньше уйти с работы и поехать к маме, хоть мы и созванивались несколько дней назад. Стоял и ждал лифт, когда понял, что уже не один. Рядом со мной была Регина, с папками в одной руке и сумкой во второй. Девушка делала вид, что не замечает меня. Когда лифт подъехал, я пропустил Вольскую вперед, но не потому, что был джентльменом, а потому что хотел посмотреть на ее попку. Зашел в лифт следом за девушкой и нажал на первый этаж. Регина все это время продолжала копошиться в сумочке.
– Черт, – негромко выругалась та. И прошла вперед, нажав на кнопку лифта, видимо, желая выбраться наружу. А вместо этого кабинку внезапно тряхнуло, и погас свет. На панели хаотично начали мигать кнопки. Сбой системы, или что там еще. Мы застряли.
– О, Боже! – воскликнула Вольская, отпрыгивая обратно, ближе ко мне. – Я лишь хотела выйти и взять телефон, я его оставила на столе, – голос девушки дрожал, будто в любой момент она собиралась расплакаться. Черт, только истерики мне здесь не хватало.
Регина снова подошла к кнопочной панели и стала нажимать все подряд. Я молча наблюдал за ней, а когда ее метания по лифту меня утомили, рявкнул.
– Успокойся, нас скоро вытащат.
Меня эта ситуация абсолютно не напрягала, как только кто-то вызовет лифт, он снова поедет.
Девушка повернулась ко мне с дикими глазами, будто только сейчас вспомнила, что в лифте не одна.
– Позвони кому-нибудь, пусть нас освободят немедленно! – воскликнула она с мольбой в голосе.
– От того, что ты будешь топать ножкой, принцесска, нас быстрее не вытащат. Подожди двадцать минут, – бросив небрежный взгляд на циферблат часов, лениво проговорил я. Ничего не мог с собой поделать. Желание поставить ее на место было выше любых этических норм во мне.
– Двадцать минут? – едва не взревела Вольская, – я не могу. Мне плохо. Нечем дышать.
Девушка с искаженным страданием лицом съехала по стене лифта на пол и села на корточки, начала делать медленные вдохи и выдохи. Папки и сумки, которые она держала в руках, выпустила, и теперь все лежало на полу кабинки. Я прислонился плечом к противоположной стене лифта и стал ждать.
