Когда перед паланкином выросла серая стена, сложенная из песчаника, Наргис не сразу поняла, что это не забор, а дом. Заходящее солнце осветило темные провалы окон, в некоторых мелькнули лица, и Наргис порадовалась, что приехала с охраной. Слава у Пестрого Двора и впрямь была хуже некуда.
– Светлейшая госпожа, – наклонился к окну паланкина Маруди, загородив конем вид на здание. – Изволите послать вперед Иргану?
– Да, – уронила Наргис. – Только пусть кто-нибудь ее проводит. Не дело девушке идти туда одной.
О том, что Иргана уже преспокойно побывала в Пестром Дворе, она говорить не стала – зачем давать воинам пищу для сплетен о незамужней девице?
Маруди ир-Бехназ коротко кивнул и соскользнул с коня, бросив повод одному из охранников. Видимо, решил сам посмотреть, куда поведет светлейшую. Иргана откинула дверь-полог паланкина, подобрала длинную юбку, чтоб не споткнуться, и улыбнулась джандару. Маруди с непроницаемым лицом отвел взгляд от мелькнувших стройных смуглых ножек, и Наргис на мгновение стало смешно – при всей своей суровости доблестный джандар ир-Бехназ был стыдлив с девушками, как жрец Златорогого, давший обет целомудрия.
Несколько минут в одиночестве показались Наргис нестерпимо длинными, как всегда бывает, когда ждешь чего-то с нетерпением. Снова и снова она напоминала себе, что гадалка может оказаться обычной шарлатанкой и надо внимательнее смотреть за кошельком на поясе и драгоценностями. Перед поездкой Наргис сняла почти все украшения, но с изумрудными серьгами, последним подарком отца, не расставалась никогда, вот и сейчас не стала вынимать из ушей привычную тяжесть.
– Она вас ждет, светлейшая, – доложил вернувшийся ир-Бехназ, пока Иргана залезала обратно в паланкин. – И вправду чинка, старая совсем. Позволите пойти с вами?
Судя по тону джандара, позволения ему не требовалось. И действительно, когда она вышла из паланкина, придерживая юбку куда скромнее, чем Иргана, Маруди уже распоряжался, кому из троих воинов идти с ним и госпожой, а кому остаться здесь и смотреть по сторонам. Вид у джандара был, словно у пастушьего пса, которого заставили провожать ягненка сквозь волчью стаю…
Последний луч солнца, упав из-за спины, ярко высветил дверь перед Наргис, и она решила считать это хорошим предзнаменованием, но, переступив порог, зябко поежилась. Прогретая улица осталась позади, а в коридоре Пестрого Двора оказалось темно и прохладно, словно солнце и не пекло все лето камень, из которого был сложен Двор.
