Наргис уговаривала себя, страшась признаться, что не знает, чему ей хочется верить больше. Был ли это только сон, о котором следует забыть, вымывшись травяными отварами и прочитав очистительные молитвы? Или в самом деле в ее дом и жизнь вошел некто, заявивший права на нее, Наргис ир-Дауд? Некто, кого не пугает ни ее страшная слава, ни опасность проклятия? И… радоваться ли этому? Ведь не может быть так, чтобы спаситель являлся тайком, словно вор или убийца? Зачем ему скрываться, если он достойный человек? Пусть даже чародей, но чтущий светлых богов, законы и обычаи!
Всю жизнь ее учили, что достоинство и честь – в правде. Что добрых поступков ни к чему бояться или стыдиться, а ложь – мать всякой скверны. С детства Наргис знала, что любая ее вина будет прощена и забыта, если честно во всем признаться. Да и какие у нее были проступки? Детские шалости! Разбить нечаянно дорогую вазу, испортить шелковое платье матери, вырезав из него самые яркие кусочки куклам на наряды, потратить сверх меры денег на книги и заморские диковинки… Отец только смеялся, а матушка укоризненно хмурила брови, но в глазах у нее плясали такие же веселые искорки, как у отца. И Наргис в голову не пришло бы что-то скрывать от родителей.
Раньше она и с Надиром делилась каждой мыслью, доверчиво ожидая от него того же. Но теперь брат стал замкнутым, насмешливо-злым и обидчивым. Он больше не доверял ей, как прежде, а Наргис сама не хотела искать дорогу к его сердцу, где ей больше не были рады. Смерть родителей, которая должна была сделать их с Надиром ближе и роднее, вместо этого отравила их любовь друг к другу.
Дядюшку же Наргис и вовсе почти не знала. Конечно, он всегда приезжал в гости, когда судьба воина и повеления шаха позволяли ему ненадолго вернуться в Харузу. Привозил чудесные подарки и гладил Наргис по голове, но всегда с некой неловкостью и нежной опаской, словно она была драгоценным и очень хрупким сосудом, который дядя боялся лишний раз тронуть. С Надиром он вел себя проще и веселее, пытаясь вовлечь в мужские забавы вроде скачек на лошади и фехтования, но там уже дичился брат. Дядюшку это огорчало – Наргис же видела! – однако он только вздыхал и разочарованно говорил, что Надиру прямая дорога в визири, если он не может поднять ничего тяжелее калама и чернильницы и боится набить мозоли рукоятью меча. Отец только смеялся и просил дядю покатать на лошади младшего Арчила. Тот мог часами играть с маленьким, по возрасту, луком и деревянной саблей…
