Серые гранитные плиты, которыми были выложены все площади и улицы для торговли, услужливо и радушно стелились под сандалии. Одна за другой накатывали волны запахов и звуков, перекликались то гортанные, то певучие, то шипящие голоса. Специи, рыба, духи, кожа… Переливы ярких тканей и блеск лошадиной шерсти, жемчуг, сандал, расписная глина!
Раэн шел, никуда не торопясь, наслаждаясь неповторимой суматохой харузского базара. Со всех сторон окликали торговцы, обещая неслыханную скидку и необыкновенное счастье, если светлейший господин обратит взор именно к их прилавку. Сам базар так расползся гигантским спрутом, что и за три дня не обойдешь. Поэтому Раэн шел напрямик, разве что выбирая самые спокойные ряды: ювелиров, алхимиков, продавцов дорогих тканей, благовоний и лечебных снадобий. Торговцы здесь были серьезными и степенными, никто не хватал за рукав, не кидался наперерез, умоляя отведать совершенно бесплатно и купить, только если понравится.
В рядах зельеделов его, кстати, знали многие. Раскланивались, желали здоровья и благополучия, провожали взглядом. Раэн кланялся в ответ, с парой мастеров перекинулся словечком, одному оставил заказ на мелочевку, которую лень было готовить самому. Увидев новое лицо, приглядывался, запоминал. Вынырнув из тишины и благолепия на большую, наполненную гомоном площадь, остановился у жаровни лепешечника, указал на ломти жирной ягнятины, вымоченной в гранатовом вине, тонко нарезанной и отбитой, наперченной и переложенной душистыми листьями дерева хен для защиты от мух. Поднял три пальца.
Лепешечник, расплывшись в улыбке, подхватил указанное количество ломтей, шлепнул на сковороду с кипящим маслом, а сам принялся рубить свежую зелень. Через несколько минут, выудив сочащееся жиром мясо, ловко уложил его на еще теплые тонкие лепешки, пересыпал зеленью, плотно свернул и пожелал удовольствия щедрому господину. Раэн, оценив намек – ах, Харуза! – бросил на тарелку серебряную монету и пошел дальше, не слушая восхвалений и благодарностей, раздававшихся за спиной.
На другом конце площади гомонили особенно сильно. Временами оттуда раздавался дружный всплеск возгласов и детский визг. С наслаждением жуя истекающее пряным соком мясо, Раэн подошел поближе. Визги и крики окружали палатку фокусника, дававшего представление на маленьком пятачке у самого края площади. Фокусник тоже был знаком. Невысокий тощий парнишка в богато расшитом золотом халате и пышной чалме извлекал из магического жезла шелковые ленты, рассыпал розы и мотыльков. И только другой чародей мог бы заметить, что золото и каменья на халате – такая же иллюзия, как цветы и бабочки. Народ послушно ахал, но расставаться с деньгами не торопился, в глиняной миске перед рыночным чародеем лежала жалкая горсточка меди.
