Теперь, когда вы знакомы с классификацией детского стресса, принятой во всем мире, вы можете оценить, куда попадет работа над улучшением сна вашего ребенка. Да, эта работа будет сопряжена с дискомфортом, слезами и протестами, но относительно недолго, а вы, как адекватный и заботливый родитель (иначе вы бы не читали сейчас целый трактат на тему сна), будете проявлять поддержку, тепло, сопереживание и активное участие как в ходе работы (по большинству методик), так и в свободное от работы время. День не ограничивается лишь укладываниями, вы кормите, гуляете, играете, поете песенки, купаете, обнимаете и целуете своего ребенка гораздо больше времени, чем длится процесс обучения. В зависимости от методики, темперамента ребенка и родителей и уровня вашей последовательности ваш ребенок будет подвержен нагрузке в интервале от позитивного до терпимого стресса.
Предложу и другой ракурс, с которым мы тоже часто сталкиваемся в процессе работы с родителями, – не в качестве осуждения, но в качестве иллюстрации обратной стороны ситуации, когда работу над улучшением сна откладывают под давлением страхов и чувства вины.
Пример
Алина пришла к нам на проект за помощью, когда ее сыну Тимуру было уже 2,5 года. Она героически ждала, пока ее сын перерастет сложности со сном, надеясь на то, что в 6-9-12-18-хххх месяцев все наконец-то станет терпимо. Она не хотела, чтобы ребенок «страдал», и сама справлялась с ситуацией просто на грани физических и ментальных сил. Вот уже больше двух лет прошло с тех пор, как она спала больше двух часов подряд. Ее сын все так же, как и в младенчестве, просыпался по ночам, требуя и молока, и укачиваний. Тимур все время был не в настроении, не мог спокойно играть, часто плакал. Невролог, на фоне жалоб Алины, диагностировала СДВГ, но назначенное лечение так и не дало результата. Да и сама Алина была в плохой форме – она очень похудела, стала раздражительной, нередко срывалась и на малыша, и на мужа, который уже всерьез начал говорить о том, что что-то должно измениться, она часто плакала и страдала отсутствием аппетита, что позволяло нам заподозрить грозные сигналы депрессии. В анкете она написала: «Если сон не наладится скоро, я просто не знаю, как мне жить дальше, наверное, выйду в окно». Алина отмечала нежелание играть с ребенком, свою собственную неспособность сочувствовать его эмоциям или даже проявить чуть больше тепла, чем было абсолютно необходимо.
